– Хорошо же! Я хочу ружье.

– Как удачно получается, – отозвался Питу. – У меня есть тридцать четыре ружья.

– Это у тебя-то? Тридцать четыре ружья?

– И тридцать четвертое я собирался взять себе, а теперь оно будет ваше. Прекрасное ружье: такие были у городской стражи, у него на затворе золотой королевский герб.

– А откуда ты добыл это ружье? Надеюсь, не украл?

Питу в ярких красках, со всей откровенностью и ничего не утаивая, рассказал ему свою историю.

– Ладно! – изрек старый гвардеец. – Я понял. Я согласен учить тебя строевой службе, но у меня пальцы болят.

И он в свой черед поведал Питу о своем злоключении.

– Что ж! – отвечал Питу. – О ружье не печальтесь, у вас уже есть новое. А вот пальцы, черт побери… Это вам не ружья, у меня их не тридцать четыре.

– Да ладно, обойдусь, и если ты обещаешь, что завтра ружье будет у меня, тогда пошли.

Стоявшая в зените луна проливала потоки белого пламени на поляну перед домом.

Питу и папаша Клуис вышли на поляну.

Тот, кто увидел бы, как в этом пустынном месте, в серых сумерках, размахивают руками две черные тени, испытал бы непреодолимый суеверный ужас.

Папаша Клуис взял обломок своего ружья и со вздохом показал Питу. Для начала он продемонстрировал, какова должна быть солдатская выправка и как держать оружие.

Удивительное дело: этот высокий старик, вечно сгорбленный, потому что он привык пробираться через заросли, внезапно выпрямился и, воодушевившись воспоминаниями о своем полку и о строгостях строевого учения, гордо вскинул голову, увенчанную белоснежной гривой, и расправил сухие, широкие и крепкие плечи.

– Смотри хорошенько, – говорил он Питу, – смотри хорошенько! Пока смотришь – учишься. Посмотришь, как я делаю, тогда попробуешь сам, а я уж посмотрю, что у тебя выходит.

Питу попробовал.

– Колени вместе, плечи разведи, голову держи веселей. Стой поустойчивей, черт тебя дери, стой поустойчивей; с такими ножищами тебе это легко!

Питу старался изо всех сил исполнять все требования.

– Вот так, – пробурчал старик. – Теперь у тебя вполне благородный вид.