Впрочем, один-единственный штрих покажет вам, что такое Кассий. Будучи ребенком, Кассий посещал ту же школу, что и Фавст, сын Суллы. Однажды Фавст принялся превозносить своего отца перед своими юными товарищами, и восторгаться абсолютной властью, которой тот пользовался.

Кассий, который слушал его со своего места, поднялся, подошел к нему и дал ему пощечину.

Ребенок побежал жаловаться своим родителям, которые хотели преследовать Кассия в судебном порядке; но Помпей вмешался, и позвал детей к себе, чтобы расспросить их.

– Ну-ка, – потребовал Помпей, – расскажите мне, как все произошло.

– Давай, Фавст, – сказал Кассий, – повтори перед Помпеем, если посмеешь, те слова, которые стоили тебе первой пощечины, чтобы я дал тебе вторую.

Брут имел широкую душу, но узкий ум. Он принадлежал к школе стоиков и был большим почитателем Катона, на дочери которого он женился. У него была странная потребность в мучительных усилиях и жестоких жертвах; он ненавидел Помпея, который так жестоко, так варварски убил его отца, но мы видели, что он присоединился к Помпею в Греции и сражался за него в Фарсале.

По возвращении в Рим Цезарь доверил ему самую важную провинцию империи – Цизальпинскую Галлию. Брута грызла совесть: он не мог ненавидеть Цезаря.

Кассий попробовал было провернуть все без Брута; у него ничего не вышло. Он обошел всех своих друзей одного за другим; каждому из них он изложил свой план заговора против Цезаря, и каждый из них ответил ему:

– Я в деле, если Брут согласится руководить нами.

Как мы уже сказали, Кассий отправился к Бруту.

Эти два человека были в ссоре; как мы, опять же, уже сказали, они домогались одной и той же должности, и, когда каждый из них представил свои права:

– Кассий прав, – сказал Цезарь; – но все-таки я назначаю Брута.

Кассий сам отошел тогда, и Кассий сам вернулся: Брут протянул ему руку.

– Брут, – спросил Кассий – после первого обмена любезностями, не намерен ли ты появиться в сенате в день мартовских календ? Я слышал, что в этот день друзья Цезаря должны предложить для него титул царя.

Брут покачал головой.

– Нет, – сказал он, – я не пойду.

– Но все-таки, если нас позовут? – продолжал Кассий.

– Тогда, – сказал Брут, – это будет моим долгом пойти туда.

– А если свобода будет под угрозой?

– Я клянусь умереть прежде, чем она испустит дух.