Никого...

Луна разошлась. Вокруг так светло, что хоть гаси фары.

За Реги-равоном асфальт. А вот и дорога, которую не миновать Горскому.

— Остановитесь!— приказывает Серебренников.

Он оставляет кабину и склоняется над асфальтом. Так и есть. На повороте — следы полуторки. Здорово гонит. Еще немного и занесло бы в кювет.

На этот раз Серебренников тоже едет в полуторке. Микаелян отвозил на исходный рубеж подразделение пограничников и заехал за ним в райком.

— Прямо!— говорит Серебренников Микаеляну, а сам забирается в кузов. Выигрывая время, на ходу ставит задачу пограничникам.

Сейчас дорога раздвоится. Он поедет дальше. Остальные сойдут здесь и возьмут перекресток под наблюдение. Дорога, описывая круг, пересекает Оленью балку и опять выходит к этому месту. Вправо до Оленьей балки— ближе. Не исключено, что Горский вернется сюда другой дорогой и попытается свернуть на пастбища. Стрелять по баллонам. Старший наряда — Бородуля.

— Есть!

Серебренников стучит по кабине.

Микаелян останавливает машину. Пограничники слезают. Бородуля почти сразу докладывает:

— Машина свернула вправо.

— Хорошо,— отвечает Серебренников и снова стучит по кабине:— Поехали вправо!

Бородуля стоит на дороге. На мгновение луна освещает его сосредоточенное лицо.

«Как знать,—думает Серебренников,—может быть, сейчас наступает та минута в жизни Бородули, о которой мы как-то говорили»...

Горский бросил машину и скрылся в камышовых зарослях. Это произошло так неожиданно, что «Буйвол» и Василий Васильевич потеряли его из виду.

«Буйвол» пробирался сквозь камыши, с трудом сдерживая ярость. Ориентировался на едва слышное похрустывание стеблей под ногами Горского.

Василий Васильевич старался не отставать.

Похрустывание прекратилось.

«Буйвол» остановился.