— Привет тебе, Макумазан, — сказал он. — Рад видеть тебя живым и невредимым. Я слышал, что за время, пока мы не виделись, ты пережил опасное приключение.

— Да, король, — ответил я, — но какое приключение имеешь ты в виду: приключение с буйволом, когда Садуко помог мне, или приключение с амакобами, когда я помог Садуко?

— Последнее, Макумазан, и я желаю подробно услышать о нем.

Он приказал своим советникам удалиться, и я рассказал ему всю историю.

— Ты умен, как павиан, Макумазан, — заметил он, когда я кончил. — Хитро придумано — устроить ловушку для Бангу и заманить амакобов в нее их собственным скотом. Но мне сказали, что ты отказался от своей доли этого скота. Почему, Макумазан?

Я повторил Панде мои соображения.

— Каждый ищет величия своим собственным путем, — сказал он. — Возможно, твой путь лучше. Белые люди идут одной дорогой, а черные — другой. Обе дороги кончаются в одном месте, и кто может знать, какая дорога правильная, пока путь не пройден. Но то, что ты потерял, выиграл Садуко и его племя. Он мудрый, этот Садуко, потому, что умеет выбирать друзей. Вот его мудрость и принесла ему победу и богатство. Но тебе, Макумазан, твоя мудрость не принесла ничего, кроме почета. Если же человек питается только почетом, то он тощает.

— Я люблю быть тощим, Панда, — спокойно ответил я.

— Да, да, я понимаю, — кивнул Панда. Как большинство туземцев, он быстро схватывал смысл, — и я тоже люблю людей, которые тощают от такой пищи, как твоя, и таких людей, чьи руки чистые. Мы, зулусы, доверяем тебе, Макумазан, как немногим белым людям, ведь мы уже давно поняли, что твои уста говорят то, что думает твое сердце, а твое сердце всегда думает хорошо. Хотя тебя и называют Ночным Стражем, но ты любишь свет, а не тьму.

Польщенный несколько необычными комплиментами, я поклонился и почувствовал, что, несмотря на загар, немного покраснел. Но я ничего не ответил. Панда тоже некоторое время молчал. Затем он велел гонцу позвать своих сыновей Сетевайо и Умбелази и приказал Садуко, сыну Мативани, ожидать поблизости, вдруг он захочет с ним говорить. Я с интересом ждал прихода королевичей, виднейших людей в стране. Народ уже горячо обсуждал, кто из них будет престолонаследником. И вот они появились.

Это были статные молодые люди одних, казалось, лет (трудно бывает определить возраст зулусов). Сетевайо, однако, имел более суровое выражение лица. Говорили, что он походил на своего дядю, лютого и зверского Чаку, я же нашел в нем сходство с другим его дядей — с Динганом, с которым я был очень хорошо знаком в юности: у него был тот же мрачный взгляд и надменный вид. И когда он сердился, он так же сжимал рот, выражая беспощадную непреклонность.