— Ось, дивлюся, що ви за людина така? Якщо хочете ще поїсти, чого ж мене не кличете? Сидить собі, розмовляє, нічого не робить[59]

— А вы, каких действий от меня хотели бы? — Виконт оглядел ее как-то по контуру и растянул губы в ответной улыбке.

Женщина, заслышав русскую речь, стала вплетать русские слова, возможно, считая, что полностью перешла на этот язык:

— А я к тому, — с коротким утробным смешком сказала она, — шо може хтось по наливке скучает, той що в погреби? Може бути, що так? А може бути, хтось поглядить на вси боки[60], чи не нравиться хто? — не сводя с лица Виконта взгляда, женщина сделала знак хозяину рукой.

— Вы, то есть? Я ведь смотрю уже, — тоже не отводя от нее глаз, заметил улыбающийся Виконт.

Хозяин поставил перед ними бутыль с переливающейся темно-малиновой жидкостью.

В «гляделках» принимала участие и Саша, в упор рассматривая женщину. Красивая! Сочная и стройная одновременно. Кожа гладкая, блестящая, глаза крупные и яркие, как сливы, щеки с румянцем. Да что же это? Неужели в ней нет никаких изъянов? Не может быть! Есть, есть, наверняка! Брови широкие, короткий носик — толстоват, на щеке — темная большая родинка, подбородок тяжелее, чем требуется по канонам изящества. Но, как назло, это ее совершенно не портит! И видно, знает, что красивая, такие томные тягуче-медовые движения! Самое неприятное, что на нее, Сашу, — никакого внимания. Хоть сгори от возмущения! Разговаривает с Виконтом, как будто сто лет его знала, да еще теребит кончиками пальцев обшлаг его тужурки! А рука Виконта даже не думает убираться!

— …Да, Серафима, Сима, Симочка для вас! Чи знаете, цей дом мне от чоловика остався, як наследство, не дарма ж я доглядала три года за семядисетилитним? Панасичу ось тепер здаю!

— Чему же вы смеетесь, раз ваш муж умер? — сурово, как обвинитель в суде, вставила свое слово Саша.

— Красивий хлопчик у вас какой! Не-е-жненький! От по кому дивчата помирать будуть!

— Не думаю, — засмеялся Виконт.

— Ий-богу, сама бы расцеловала! Задушила б просто! Ревнувать не будете? А може дочушка моя коли в него закохаеться…[61]

— Вряд ли мы задержимся здесь до этих времен!

Вот это он сказал правильно, но все равно Саша была недовольна ситуацией и возмущенно посапывала слегка заложенным носом.

— До цих, до тих, а поки поживите у мене, ради будете. Дом большой, светлий, покойний… Ви ж шукаете, я слыхала. — Она свернула округлым сдобным калачом руки на груди и потянулась. — От-дох-не-те…

Ведь хорошо. Саша так устала, еще неизвестно, что там найдет Леша и найдет ли вообще, а здесь, сама говорит, большой дом. И правда — чисто, уютно… Нет сил терпеть уже, кончились они, эти силы, даже высморкаться воспитанная Саша не может себе позволить при людях, а давно надо бы… Так хорошо, удачно, — убеждала она сама себя. Но, что же мучает ее в этой женщине, так, что расплакаться хочется?