А Виконт… То ей казалось — он постоянно здесь, сидит рядом, наклоняется к ней, рассказывает что-то очень приятное, легкое… не дает уйти в плаванье по гуще враждебного океана. Краткое забытье, и опять он: держит рукой под спину, проводит другой, с губкой, по телу, раздается запах уксуса, и давящий на сознание жар отступает перед благодатной прохладой. А теперь он стоит перед Дашей и голосом классного наставника объясняет, как смешивать принесенное им жидкое мыло с ледяной водкой, и как пользоваться смесью, чтобы не было необходимости в купании. У Даши получается. После обработки, Саша чистенькая-чистенькая, как будто только что приняла ванну. И снова жар не выдерживает, Сашино «утро» наступает быстрее.

То он отсутствует долго-долго — несколько Сашиных суток. Потом он появляется и сокрушается по поводу ее аппетита. Последнего просто нет. Отлучки Виконта становятся все длительнее, а еда — все изощреннее. Яблочный мусс, взбитые сливки с кусочками сухофруктов, мягкие котлетки, овощи… Но Саша не чувствует вкуса. Однажды, просто чтобы отвлечь их от навязывания ей имеющегося в наличии овощного рагу, она попросила фруктовое желе. Оно появилось вскоре на прикроватной тумбочке и подрагивало в стеклянном блюдечке, создавая ощущение сказки. Саша его съела целиком, с удивлением чувствуя, что на земле есть и приятные разновидности пищи.

Как раз при волшебном появлении желе, или несколько раньше, Даша, сидя за столом, озабочено проговорила:

— Я просто ума не приложу, миленькая, откуда твой папа берет все это? Человек он, вроде, хороший… порядочный. Так, не из-под земли же? Мне кушать это прямо неловко. Кругом голод беспросветный… И странно как-то… Он так красиво говорит: уход, забота, де мол, бóльшего стоят… Но я же по сочувствию человеческому… Ну, если б мучицы или крупы какой в благодарность, а тут… а ты еще капризничаешь. Все тебе не хочется. Извела отца совсем. Да еще такого золотого. Я все приглядеться не могу, он сам-то ест что-нибудь из этого? По-моему, и не притрагивается… С лица совсем спал…

Саша забеспокоилась, и это было ее первое активное чувство за время болезни. Она с нетерпением дождалась, пока он снова появится, постаралась сесть, обхватив колени, — вышло. В такой трудной позе и приступила к допросу:

— Вы где ходили? Вы уже ели?

Виконт тут же охотно и выразительно заговорил, но, по сути, произнес что-то маловразумительное:

— Парадные обеды, фриштыки, приемы, рауты, визиты — это так утомляет. Синьорина! Где меня носит — уму непостижимо. Я имею в виду, в том числе и свой собственный ум.