Военнопленные, работавшие в мастерских по ремонту оружия, предложили Николаю Струтинскому заманчивую идею: если найдется человек, который сможет проводить их в отряд, они выведут со склада грузовую автомашину с оружием и амуницией. Кроме того, они сообщили, что на территории военного городка есть особняк, в котором немецкие офицеры разрабатывают важные тайные планы, и что есть возможность его взорвать.

Коле эта идея, безусловно, понравилась, и он должен был встретиться с представителями военнопленных за городом возле речки, чтобы окончательно обо всем договориться. Но вышло так, что вместо Коли отправился на эту встречу Жорж, его младший брат.

Среди военнопленных, с которыми было договорено о встрече, был предатель. Предупрежденные гитлеровцы устроили засаду. Началась перестрелка. Жорж успел прыгнуть в воду, но пуля настигла его. Тяжело раненный, он начал тонуть, но дрессированные овчарки вытащили его, потерявшего сознание, буквально со дна речки.

Арест Жоржа опечалил нас. Мы знали, что значит попасть в гестаповскую камеру пыток, и волновались за своего товарища. Что ожидает парня? Как отразится его арест на нашей разведывательной деятельности?

Каждый из нас верил: Жорж никогда не станет предателем. И все-таки положение, в котором оказалась наша группа, было сложным.

Особенно тяжело переживал арест брата Николай Струтинский. Он не мог себе простить, что сам не пошел на берег речки.

Коля Струтинский! Всегда, как бы трудно нам ни приходилось, в какое бы положение мы ни попадали, он оставался верным себе, своему долгу советского разведчика.

Я думал о нем в те тяжелые минуты, когда гестаповцы пытали его брата, — и память переносила меня на несколько месяцев назад, в скорбные мартовские дни, когда от нестерпимой боли сжимались сердца партизан: не стало Марфы Ильиничны Струтинской — она погибла, возвращаясь из Луцка, с боевого задания.

Всегда, когда мы приходили в отряд, она, как заботливая мать, встречала нас, согревала своим теплом и лаской.

— Ну как там Миколка мой?! — спрашивала, когда сын ее оставался в городе. — Держится?

— Держится, мама.

— Хорошо, — радовалась. А прощаясь, предупреждала: — Вы там берегитесь, хлопчики. Храни вас господь от всякой беды.

Сама же не уберегла себя…

Тяжело, ой тяжело. Особенно же ее старшему сыну — Николаю. Найдутся ли слова, которые бы его утешили в этом невыносимом горе? А есть еще и младшие — Ростислав, Жорж, Володя, Катя, Славик… Он старший, он должен затаить в себе боль, поддержать меньших, не дать им впасть в отчаяние. Да и отцу в эти тяжелые часы и дни он должен быть первой опорой.