— И я буду с вами, — сказала Надя. — Наш дом — ваш дом. Так, Леня?

— Да, да, — радостно поддержал жену Клименко.

Через несколько дней я сдержал свое обещание: Леонтий встретился с Николаем Ивановичем Кузнецовым. И оба остались довольны этой встречей. Но Леня никак не мог себе простить, что принял от обер-лейтенанта «калым», и начал извиняться перед Кузнецовым.

Петр Бойко, на квартире у которого состоялась эта встреча, смеялся.

— Так ведь ты, Леня, весь калым честно отдал мне. Хоть бы на пиво себе оставил! Вот какой он у нас неподкупный, Николай Иванович!

Мы не ошиблись в Леонтии: он проявил себя как один из лучших здолбуновских подпольщиков, а его старенький, полуразбитый «газон» пригодился нам еще не один раз.

О ЧЕМ РАССКАЗАЛ «РУДОЙ ПАНЬКО»

О ЧЕМ РАССКАЗАЛ «РУДОЙ ПАНЬКО»

Была у Петра Бойко дочь — Валя. Шел ей тогда пятнадцатый год, а в таком возрасте у юного существа возникает особенная жадность к познанию окружающего. Тем более если это существо сметливо и наблюдательно.

В дом, где жила девочка, начали приходить незнакомые люди. Отец уединялся с ними в комнате и о чем-то шепотом беседовал. Что это за люди? Почему они приходят к отцу домой, а не на работу? И что общего может быть у отца с немецким офицером, который несколько раз ночевал у них? Да и офицер этот не такой, как другие немцы, — всегда улыбается ей, угощает сладостями, а один раз даже привез розу. Розу в марте! Где он ее взял?

Как-то, когда отец заперся с немцем в комнате, она тихонько подошла к двери и припала к ней ухом. В комнате говорили тихо, еле-еле можно было расслышать отдельные слова. Говорили по-русски. Как же так, подумала девочка, немец, который к ней обращается только на своем языке и насилу выговаривает русские слова — «конфьетка», «косьишки», «сфеток», — вдруг свободно объясняется с отцом на русском языке?

Спросила мать, а она:

— Молчи и не суй свой нос, куда не нужно.

Легко сказать: «Не суй нос!» А вот попробуй удержаться и не полюбопытствовать?

Всякий раз, приходя к Бойко, я ловил в глазах Вали загадочное выражение. Они смотрели на меня не по-детски задумчиво и как бы спрашивали: «Кто вы такой, дядя? Что вы тут делаете?» Порой мне даже казалось, что в этом взгляде светится искорка лукавства, и тогда он как бы говорил мне: «Прячьтесь, прячьтесь от меня, а я все равно понимаю, кто вы такой и чем занимаетесь».

Как-то я спросил Бойко:

— Валя знает что-нибудь о нас?

— А зачем ей это? — ответил Петр. — У нее еще молоко на губах не обсохло. Вот что она знает! — И он показал на ремень, висевший в комнате на видном месте.