– Что же дальше? – спросила Майя.

– Идем в святилище… Надо взять талисман. Где же он?

– У меня половина, – ответил я, – другая у Зибальбая.

– Майя, возьми ее!.. Ты должна!

Майя сняла с груди отца половину символа, говоря почти про себя:

– Мне кажется, что я граблю умирающего!

– Чтобы спасти живых! – добавил Маттеи.

Взяв светильники, мы двинулись в путь. Маттеи шел, открывал двери и не запирал их за собой. Я спросил почему, и он ответил:

– Потому что никто не может последовать за нами, а еще потому, что если нам придется бежать, то пройти сквозь открытые двери быстрее, чем сквозь закрытые.

– Зачем нам бежать?

Маттеи только пожал плечами. Миновав несколько лестниц и дверей, мы дошли наконец до мраморной стены. Нажав где-то на камень, Маттеи указал на открывшийся вход, и мы один за другим очутились в самом храме. Нашим глазам представилось громадное изображение божества с человеческими чертами, из камня, подобно многим, которые встречаются в развалинах нашей страны, только лицо было у него из тончайшего алебастра и светилось от поставленного сзади светильника. Перед этим идолом стоял черный мраморный жертвенник. Сняв лежавшее на нем покрывало, Маттеи показал под ним нечто, похожее на человеческое сердце из красного камня с золотыми жилками. Посреди виднелось небольшое отверстие.

– По преданию, когда обе половины Сердца будут опущены в это отверстие и соединятся, то Сердце-футляр откроется и обнаружит то, что хранится внутри вот уже тысячу лет. Половина символа долго покоилась здесь, пока ее не взял с собой Зибальбай. Я не опасаюсь гнева богов, но опасаюсь нечто большего. Вокруг алтаря старинными письменами, которые я могу прочесть, сказано, что если талисман будет сдвинут с места, то сдерживающие внешние воды запоры откроются, воды затопят город и все жители погибнут… Теперь приступим к нашему делу. Чужеземец, передай Майе твою половину символа, чтобы она соединила их вместе и вложила в приготовленное место.

Майя колебалась. Ободряющие слова Маттеи на нее не подействовали, и он посмотрел на меня, но я тоже отказался. Тогда вызвался сеньор:

– Дайте мне. Я ничего не боюсь!

Я до сих пор слышу стук изумрудов о каменный футляр.

Наступили мучительные мгновения ожидания. Прошло около минуты, но мы ничего не замечали. Тогда Маттеи высказал предположение, что ржавчина могла зажать пружину, и своим посохом сильно надавил в отверстие, так что, мне показалось, камни хрустнули.

Сердце медленно раскрылось, как цветок; символические части выпали на алтарь, а под ними мы заметили какой-то предмет. Это оказался рубин, выточенный наподобие человеческого глаза. Рядом лежала золотая пластинка со старинной надписью.