Конный отряд, сопровождавший комиссаров в поездке на Украину, готовился к отъезду. Жолнеры седлали коней, приторочивали к седлам дорожные саквы. Сами шляхтичи сидели в корчме возле окна и ели вкусную горячую колбасу-кровянку, запивая ее холодным, из погреба, пивом.

Оба молчали. Маленький, круглый, как бочонок, черночубый Монтковский был ниже чином и не смел первым начать разговор, видя, в каком скверном настроении Порадовский. А тот, высоченный, рыжий, все еще пылал от стыда и злобы из-за безболезненного, но оскорбительного удара Палия, из-за того, что придется теперь возвращаться, не выполнив поручения Яблоновского.

Они уже кончали трапезу, когда в дверь прошмыгнул Свирид Многогрешный и в почтительной позе замер у порога.

– Прошу прощения у вельможных панов… Мне хотелось бы поговорить с панами о том, что их интересует, – льстиво произнес он.

– А что нас интересует? – вытаращился на него Парадовский.

– Я был на Выкотке в то время, как этот разбойник Палий…

– На что пан…

– Сотник Свирид Многогрешный.

– На что пан Многогрешный намекает? – грозно спросил Порадовский.

– Прошу вельможного пана на меня не сердиться. Что было, то было… А вот про то, что будет, хотел бы поговорить. Пан комиссар сам понимает, что речь пойдет про того разбойника…

– Палия?

– Да.

Порадовский подумал, вытер ладонью жирные губы.

– Ну что ж, послушаем…

Многогрешный суетливо приблизился и примостился у стола. Оба комиссара впились в него глазами.

– Панове, я хотел тайно доложить вам, а через вас – гетману Яблоновскому о ненадежности Палия… Пан король дал ему приговорное письмо на Фастов и окрестные земли, осчастливил его своей милостью. Он же – Палий – замыслил черную измену супротив короля…

– Что именно? Говори! – воскликнул Порадовский.

Многогрешный подвинулся поближе. Почувствовав себя увереннее, налил из кувшина пива – осушил кружку. Оглянулся, не подслушивает ли кто, прошептал:

– Он хочет подбить других полковников на то, чтобы все Правобережье снова присоединить к Левобережью, точнее – к Москве…

– Что? – подскочил Порадовский. – У тебя есть доказательства?