— Господин, — попросила Мерсина, — останься со мною здесь, дома, хотя бы на ночь. Я приготовлю вам мой лучший плов.

— Дело решенное, мы уезжаем.

— Может быть, ты боишься мутеселлима?

— Он сам знает, что я его не боюсь.

— Я тоже не боюсь, — вмешался Селим-ага, — однако ты отобрал у него две тысячи пиастров.

Мерсина сделала большие глаза:

— Машалла, вот это сумма!

— И, кроме того, золотом, — прибавил Селим-ага.

— Кому же эти громадные деньги?

— Эмиру, естественно! Эмир, если бы ты еще и за меня замолвил словечко!

— Ты этого не сделал, эфенди? — сказала Мерсина. — Ты ведь нам обещал!

— Да, я сдержал слово.

— На самом деле? Когда же ты говорил с мутеселлимом об этом?

— При этом присутствовал Селим-ага.

— Господин, я ничего не слышал, — заверил тот.

— Машалла! Тогда ты внезапно оглох. Мутеселлим ведь предлагал мне пятьсот пиастров взамен пяти тысяч, которые я потребовал.

— Это было для тебя, эфенди!

— Селим-ага, ты говорил, что ты — мой друг и любишь меня. И тем не менее полагаешь, я плохо держу свои обещания. Мне ведь просто пришлось притвориться, словно это было для меня.

— Притвориться?..

Он выпучил на меня глаза и окаменел.