— Это почему?

— Бегает к тебе вся колония, по делу и без дела. Особливо мне нравится, как ты Кума когтишь. Вся кумовская рать копануть тебя не могут. Ты бы ему заготовил на прощание поздравительное письмишко, а мы ему с Лёней подкинем. Но готовь два экземпляра, одно по зоне пустим, пускай пацаны читают, а другое ему. Ты я знаю, можешь приколоться. Отпишешь Фенюшкину, как казаки отпечатали Турецкому хану.

— Я думал уже об этом, но вначале хотел написать признательное письмо Пете и Ване. А потом подумал, — зачем? Это может их огорчить. Они мужики то классные. Вдруг их вишня будет плодоносить действительно по два раза в году. А с Кумом связываться не надо. Не исключено, что он будет меня доставать и на другой зоне.

— Без тебя я тут со скуки помру за четыре месяца. Впору просись с тобой на этап, — тяжело вздохнул Юрка и погладил после очередной съеденной ложки мёда свой живот.

— Суждено будет, встретимся, режим у нас с тобой один. Но думаю, увидимся только на свободе. У них своя система распределений заключённых по зонам должна существовать, а не наши желания. Наши с тобой фамилии фигурируют везде рядом. Они обязательно их разобьют. Я так думаю. У меня такое чувство сейчас, что мне завтра на этап собираться придётся, но мой волчок ещё крутится, жизнь продолжается. Пошли на улицу прогуляемся. Дойдём до Липы с Черпаком, посмотрим, чем они занимаются.

Набросив на себя телогрейки, они вышли на улицу. У крыльца они столкнулись с автозаводскими земляками — Липой, Черпаком, Олимпийкой и Крестом, которые направлялись к ним в гости. По традиции они поздоровались и обнялись.

— Беда, мы к тебе с дельным советом, — обратился к Сергею Олимпийка, — парень, имевший небольшой срок и бузотёрский характер.

— Давай отойдём подальше, и выкладывай, какой дельный совет вы хотите мне дать.

— Не мы тебе дать, а у тебя спросить, — поправил Беду Липа.

Они прошли немного вперёд и встали у столба с ярко светившим фонарём.

— Короче, — начал Олимпийка, — мы думаем поднять на зоне анархию. Побить прилично актив, погромить ларьки и магазины за воротами. Потом вернёмся назад в зону. Как ты к этому относишься?

— Не задумываясь, скажу. — Отрицательно! Кому это нужно, тебе Олимпийка? У тебя срок два года, а будет в лучшем случае после бунта семь. У Креста десять лет срока, из которых он просидел несколько месяцев. Вот он да, потеряет несколько месяцев. Ему, как малолетке больше не дадут, хотя перед освобождением он будет жалеть об этом потерянном сроке. А теперь подумайте, для кого вы будете подымать анархию, для козлов и чушков? — Они точно не пострадают, разве, что в морду откровенно получат и всё. А их и без анархии можно буцануть нехило. Главное вы хорошо сделаете не для себя, а для блага этих козлов. Они под шумок выйдут за ворота, которые, я не сомневаюсь, снесёт толпа, зайдут в магазины, разгромленные вами. Наберут там шоколадных сигарет с дорогими консервами и возвратятся в зону, набив краденным свои тумбочки и матрасы. Теперь представьте, вы сидите под следствием, жуя овсянку, запивая её водой в ожидании нового срока, а козлота за ваше здоровье, хавает консервы и курят сигареты с ментолом. Вам нравится такая картина? Вам, что плохо здесь живётся? Каждому здесь из вас стоящих, актив сапоги шлифует, чего вам надо? — в историю хотите попасть? — тихо бегаете. Вас уже опередила пару лет назад Ардатовская колония. Они получили полную раскрутку, за то, на что вы пытаетесь подбить зону.