Лейтенант Тейлор тоже получил письмо. Подпись принадлежала его матери, но конверт имел черный ободок. Солдаты его роты увидели, как он вдруг зашатался на седле и побледнел, как смерть. В тот же момент и майор глухо вскрикнул и схватился за сердце, как будто оно готово было перестать биться. Лейтенант, с широко раскрытыми от ужаса глазами, читал ужасные слова, которые прыгали перед его глазами и казались огненными:

«Отец убит начальником тугов… задушен ночью».

Майор затуманенными глазами читал горестные строки, написанные его дочерью и орошенные ее слезами:

«Наша обожаемая мать была заколота фанатиком… начала уже поправляться… но задушена ночью начальником тугов…»

Лейтенант временно командовал первой ротой батальона, находившегося под начальством Леннокса, поэтому он ехал непосредственно за ним. Майор обернулся, оба они были так бледны, что каждый догадался о постигшем другого несчастии.

– Ах, Тейлор, вот вам ясновидение! – пробормотал майор. – Какое ужасное несчастие. Бывают дни, когда желаешь быть убитым!

Опять вдалеке зазвучали трубы, призывая к атаке, и им ответили волынки в Гордоновом полку, выводящие мотивы марша горцев.

– Forward, forward!

Темп ускорялся, за ним и шаг, с тем чтобы поскорей дойти до темных линий, которые виднелись у подножия горы и на середине спуска; и сверху казалось, что люди одеты в султанов. Хотя расстояние было еще вне досягаемости оружия, неприятель начал стрельбу. Атакующие колонны получили приказание не отвечать на этот огонь. Мало-помалу дистанция уменьшалась. Наконец, раздалась короткая команда, и за ней последовала сильная канонада. Две батареи, расположенные справа и слева, стреляли картечью по ретраншементам, где скопился военный контингент афридиев.

На минуту в рядах последних произошло смятение, которым шотландцы воспользовались, чтобы приблизиться к неприятелю. Когда полковник увидел, что его полк подошел достаточно близко, он скомандовал: «Стой!» – и приказал дать один за другим три страшных залпа. Снаряды посыпались, как свинцовый дождь, и уложили целый ряд туземцев, буквально бесновавшихся на своих позициях и осыпавших англичан бранью. Солдаты снова пришли в движение, и в этот момент со всех сторон – новые призывы к атаке. У шотландцев сигнал атаки исполняется на мотив старых народных песен, вроде тех, которые игрались в сражении оркестрами старых французских полков, состоявшими до конца революции из фаготов, гобоев, кларнетов, флейт и волынок. Килдар, выступавший во главе 1-й роты, играл на инструменте, представлявшем собой нечто вроде волынки, мотив старого шотландского марша «Cock the North»; мотив этот был тотчас же подхвачен музыкантами других полков. Когда раздались первые звуки этого весьма примитивного инструмента, всеми рядами овладело лихорадочное возбуждение. Какая-то дрожь потрясла сильных горцев и неудержимо толкала их вперед, заставляя взбираться на скалы, лезть на траншеи, где копошились и кричали афридии. Храбрые горцы были встречены жестоким огнем, от которого их первые ряды сильно поредели. Первый же залп свалил Килдара, как он это и предсказывал. Он тяжело рухнул как подкошенный, с раздробленными ногами, даже не вскрикнув. Он хладнокровно пощупал свой инструмент и, убедившись, что он не испорчен, воскликнул: