Не меньшие неприятности ожидали и в случае, если бы до парсов дошли вести, что посторонние люди проникли на место погребения их умерших.

Преданные своей вере, верные своим традициям, они жестоко отплатили бы виновным за совершенное ими оскорбление святынь. Чтоб избегнуть этой двойной опасности, бандиты обратились в бегство, будучи уверены, что ничто уже не сможет спасти несчастных, обреченных ими на верную смерть.

Эти последние действительно могли считать себя погибшими.

Они лежали на солнце, связанные, спутанные, с заткнутыми ртами, не имея возможности говорить, измученные страхом мучительной смерти, которой ничто не могло ни устранить, ни даже отдалить; наконец, на их глазах к ним начала спускаться отвратительная стая грифов. Патрик закрыл глаза и лишился чувств. Связанные мужчины глухо застонали, когда когти хищных птиц вцепились в их одежды и когда клювы их, кривые, как змеи, наклонились над глазами и щеками. Марий и Бессребреник, лежавшие в каменных углублениях, не могли даже пошевельнуться. Но рулевой Джонни начал биться на месте, как бесноватый, катался, извивался и слегка напугал птиц, не привыкших видеть таких подвижных мертвецов. После нескольких энергичных движений веревки свалились с него, как по мановению волшебной палочки. Все это производило впечатление какой-то странной фантасмагории. Когда его руки оказались свободными, он весело подпрыгнул, чтобы выразить свое торжество и поразмять отекшие члены. Один из грифов, вероятно более смелый или более голодный, чем другие, снова кинулся на Патрика. В мгновение ока рулевой схватил отвратительную птицу за бесперую шею и, не обращая внимания на ее крики и хлопанье крыльев, стал размахивать ею, как плащом, приговаривая:

– Прочь отсюда, падаль! Как же, дадим мы тебе наши тела на растерзанье! Жди-ка!

Известно, что гриф, брошенный на землю, не может сразу взлететь – он должен сперва разбежаться. Джонни, на которого его связанные товарищи смотрели с радостью и надеждой, продолжал размахивать своей добычей, как живой палицей, и сбил одного за другим еще несколько грифов; зловещие птицы надувались, били крыльями и, ошеломленные, вытягивали шеи. В один момент он сбросил их штук двенадцать на нижнюю площадку, где лежали кости. Они скатились туда с глухим шумом. Остальные птицы, испуганные этими вовсе не обычными для мертвецов манерами, тяжело взлетели и уселись на решетку, откуда с удивлением наблюдали за этими непонятными событиями. Джонни важно положил на платформу грифа, послужившего ему палицей, с тем, чтобы взять его еще раз, если потребуется; потом он поспешил к капитану, лицо которого начинало судорожно подергиваться от боли, причиняемой туго стянутыми веревками. Он вытащил из кармана ножик, не замеченный бандитами, и быстро разрезал веревки, лишавшие Бессребреника возможности двигаться.