Кабесас был спокоен и, казалось, смирился с потерей. Это насторожило алькальда. Изложив суть дела, Кабесас спросил его, нет ли огоньку. Алькальд проводил его на кухню, где в камельке теплился огонь.

Кабесас попросил у алькальда разрешения сжечь кое-какие личные бумаги. Тот не возражал и убрал с огня котелок. Кабесас достал из кармана пачку документов: свидетельство о рождении, свидетельство о браке и завещание. Он сжег их один за другим. Алькальд налил ему стакан бренди, и тот выпил.

— Ну, все, — сказал он, когда от бумаг остался один пепел. — Теперь я официальный покойник.

— Это еще как сказать, — возразил алькальд. — Да, задал ты нам задачу. Помрешь — что нам делать с твоим домом?

— Что хотите, — сказал Кабесас. — Мне он больше не нужен. Тридцать лет я прожил в пещере и к дому так и не привык. Летом слишком жарко, зимой слишком холодно. В пещере мне было лучше.

Глава 32

Глава 32

Кабачок открывался рано: в половине седьмого алькальд расставлял на улице столики и ждал первых посетителей. Я приходил без четверти семь, садился на свое место, зная, что сейчас алькальд достанет из-под прилавка контрабандный кофе, перемелет зерна в тончайший порошок и приготовит мне великолепный напиток, имеющий, как мне всегда казалось, вкус утренней свежести.

Наступила осень, и природа вновь обрела утраченные за лето краски — на серый лак песка легли желтые матовые пятна, вспыхнули пурпуром рыбацкие лодки. Нещадно палимая солнцем, вылинявшая за долгие месяцы жары водная гладь снова расцветилась зеленым, отмечавшим места, где росла морская трава и бурлили подводные течения.

Принесли кофе, и тонкий его аромат заглушил кондовый запах, которым несло с задворков фарольских домов. Утром для завсегдатаев вроде меня выносили старые стулья, отбрасывающие на солнце причудливые ажурные тени. Появилось несколько деревенских, они лениво плелись по улице, вяло переговариваясь, как будто еще не совсем проснулись. Стали выносить клетки с канарейками, накрытые сплетенными из травы циновками. На берегу было тише, чем когда-то в рассветные часы. А ведь еще год назад в этот час Мария-Козочка с зонтиком в руке — каждый день новым! — гнала своих коз в скалы, где на крошечных террасках росла худосочная трава. Еще год назад в этот час с моря возвращались лодки, и рыбаки развешивали сети на просушку. Теперь ритм жизни рыбаков изменился: ночью они спали, днем работали. Работа была несложная, и прошли те времена, когда рыбак в изнеможении валился на кровать, чтобы, проснувшись, вновь испытать прилив сил и энергии. Привыкнуть к новому распорядку было нелегко. В то утро я вдруг обратил внимание, что кошек в деревне поубавилось, и вспомнил, что ходят слухи, будто по ночам здесь орудует команда живодеров.