– Из-за ребенка! – всхлипнула она. – Все думают, что я его убила – я, его мать! Все соседи смотрят на меня так, будто я чудовище, – отзывают своих детей, когда видят меня, не разговаривают со мной, когда я прохожу мимо. Даже Айринг, мой муж, начинает подозревать меня. Я боюсь, и поэтому хотела умереть – и сделала бы это, если бы вы меня не остановили.

Такое безнадежное горе было в ее голосе, когда она говорила, что де Гранден быстро наклонился вперед, взяв ее за руку.

– Расскажите нам вашу историю, мадам, – умолял он. – Вам станет легче, и, быть может, мы с моим другом Троубриджем постараемся помочь…

– Нет, вы не сможете, – резко сказала она. – Никто не может мне помочь на этом свете…

Это была длинная, душераздирающая история, поведанная молодой матерью, пока мы продвигались по пыльной летней дороге к милому небольшому пригороду, где она жила.

За десять дней до этого они с мужем были на вечеринке в Нью-Йорке, и около двух часов ночи вернулись в Колледж-Гроув. Айринг-младший, их десятимесячный ребенок, оставался под опекой служанки-негритянки, пока они ездили. И он, и его нянька крепко спали, когда родители тихо отперли входную дверь и на цыпочках заглянули в зал бунгало. Отпустив служанку, миссис Кэндис прокралась в маленькую сине-белую комнату, где спал ребенок, приподняла окно на несколько сантиметров, потому что прислуга неуклонно отвергала эффективность свежего воздуха, нагнувшись, поцеловала спящего ребенка, затем тихонько прошла в свою комнату через зал.

Уставшие до безумия, оба родителя скоро оказались в постели, но какое-то дурное предчувствие, казалось, открыло веки матери. Сидя в постели, внезапно она услышала слабое хныканье в детской, едва слышную возню во сне маленького мальчика. И, поторопившись, не накинув халат, без тапочек, она побежала босиком по комнате, открыла дверь детской и включила прикроватную лампу.

Ребенка не было. На маленькой белой подушке в его кроватке осталась вмятинка от его кудрявой головы; светлое одеяло хранило контуры тела, но, за исключением коричневого плюшевого медведя и черного кожаного котенка у подножия кроватки, детская была пуста.

– Я позвала мужа, – продолжала миссис Кэндис между глубокими сотрясающими сердце рыданиями, – и мы обыскали дом, а затем всё вокруг, но нашего маленького сына нигде не было. Дверь в детскую была заперта, а если бы и не была, то пальцы ребенка не могли бы отворить ее, даже если бы он сумел проползти так далеко. Окно было открыто на десять дюймов, и на нем не было москитной сетки, но ребенок не мог пролезть в него, потому что его одеяло закреплялось в изголовье и в ногах с помощью зажимов, чтобы он не сталкивал его ночью; а он не мог сам встать с постели. Но нашего ребенка нигде не было.