Пелигия вдруг вздохнула, ресницы ее затрепетали, глаза сфокусировались на стоящей перед ней фигуре. Ее тонкие руки с синими прожилками медленно поднялись из-под одеяла к парящему в конце комнаты фантому, тихо и принужденно, словно в гипнотическом трансе, она поднялась с кровати и двинулась вперед, не отрываясь от горящих на мертвенно-бледном лице глаз – без сомнения, жреца Себека, полностью материализовавшегося и стоящего у окна моей спальни.

– Назад! – крикнул де Гранден, отправляя ее обратно в кровать. Он обернулся к жрецу в зеленой египетской одежде с жесткой улыбкой и бросил ему вызов. – Мсье из ада! Много долгих лет тому назад ты решил положить свое заклятие и чары Себека, своего нечистого бога на эту женщину. Пока не появился ее защитник, способный в тяжелом бою сразиться с тобой. Готов ли ты сразиться? Или ты грязный трус, как я считаю?

Это было чудовищно, невозможно, такого не могло быть. Мой разум говорил мне, что человек из плоти и крови не мог сражаться с неосязаемым фантомом в надежде победить его. Однако здесь, в тишине моей спальни Жюль де Гранден отбросил в сторону жакет и жилет, согнулся и бросился вперед на материализовавшуюся из воздуха тварь. В три прыжка преодолев комнату, француз выхватил что-то из своего кармана и взмахнул над головой. С великим изумлением я узнал четырехфутовый кусок провода из мягкого металла с картины в моей операционной.

Руки фантома вытянулись вперед в попытке схватить моего маленького друга, лицо фантома озарилось дьявольской улыбкой – улыбкой сатаны при встрече с про́клятой душой. Но через секунду я понял, что сражение между призрачной тварью и его смертным противником не было безнадежным.

Де Гранден не предпринимал попыток сцепиться со жрецом Себека или накинуть на него петлю провода. Всё его внимание было направлено на то, чтобы увернуться от медного ножа с длинным лезвием, оружия жреца.

Вновь и вновь привидение пыталось нанести жесткие удары по лицу, шее и груди де Грандена. Всякий раз француз избегал его выпадов и наносил удары металлической проволокой по рукам, плечам и бритой голове призрачной твари. Я с восторгом заметил, что привидение корчилось при каждом соприкосновении с железом, будто оно было раскалено добела.

Не знаю, сколько продолжалось сражение. Де Гранден задыхался, как бегун на финише, потоки пота струились по его бледному лицу. Его противник не издавал никаких звуков, и даже его ноги в сандалиях не шаркали по ковру. Мы с Беннеттом стояли тихо, как два истукана, и только тяжелое дыхание маленького француза нарушало тишину комнаты. Наконец показалось, что призрачный противник становится легче, тоньше, бестелеснее. Если раньше он выглядел созданным из плоти и крови, то теперь через него просвечивались предметы мебели. Но он еще существовал в своем призрачном облике. Снова и снова француз стегал его железным бичом, увертываясь от ножа.