Толпа вопила и улюлюкала. Она требовала еще одного удовольствия — увидеть смерть. Опущенные вниз большие пальцы указывали Тарзану, что он должен сделать. Человек-обезьяна поднял глаза на императорскую ложу, отыскивая взглядом распорядителя игр.

— Может, этого достаточно? — спросил он у префекта, указывая на ничком лежащую фигуру гладиатора.

Префект тоже сделал жест, требующий смерти.

— Они хотят его смерти,— добавил он.— Если ты оставишь его в живых, то не будешь считаться победителем.

— Цезарь, ты тоже требуешь смерти этого человека? — спросил Тарзан, глядя Сублатусу прямо в глаза.

— Ты слышал, что тебе сказал благородный префект? — высокомерно процедил Сублатус.— Выполняй!

— Хорошо,— ответил Тарзан.— Правила битвы не будут нарушены. Вставай!—тряхнул он противника. Тот лежал без движения. Тарзан схватил бесчувственное тело и высоко поднял его над головой на вытянутых руках.

— Вот так я вынес тушу вашего императора из тронного зала на улицу! — крикнул он зрителям.

Рев удовольствия показал, как оценила чернь шутку Тарзана. Сублатус переменился в лице, его пухлые щеки медленно заливала мертвенная бледность. Самолюбие императора было больно задето. Он уже приподнялся, чтобы встать и отдать какое-то распоряжение. Но тут Тарзан, раскачав огромное тело, метнул его прямо в ложу Сублатуса. Пущенное со страшной силой, оно сбило с ног императора и оба они повалились на каменный пол.

— Я жив и я один на арене,— громко прокричал Тарзан, обращаясь к трибунам.— Цравила битвы гласят, что я вышел победителем.

Даже цезарь, с трудом поднявшийся и отряхивающий свои помятые одежды, не посмел ничего возразить. Префект сдавленным от замешательства голосом объявил победу за Тарзаном. Толпа разразилась приветственными криками. 

Глава 15 ПРИГЛАШЕНИЕ

Глава 15

ПРИГЛАШЕНИЕ

На этом первый день триумфальных игр был закончен. Все оставшиеся в живых обитатели знакомой нам камеры были водворены на место. Блохи и мыши, объединив усилия, дружно мешали отдыху арестантов.

Утром, когда конвой выводил узников на арену, в камере было двенадцать человек. После первого дня игр Тарзан насчитал три пустующих кольца для цепей. Он подумал с грустью, что следующий день потребут новых жертв.

Никто не упрекнул Тарзана, что он не освободил их, как обещал. Ведь его заявление не восприняли серьезно. Даже нельзя было себе представить побег с арены — такого никогда не случалось. Следовательно, и случиться не могло.

— Мы понимаем, ты говорил искренне,— ободрил Тарзана Прокус.— Но мы лучше тебя знаем обстановку — побег невозможен.