— Нет, мой добрый друг. Поспеши. Ты и так многое поставил на карту. Возвращайся. Постарайся, чтобы цезарь не пронюхал о том, что ты навещал нас. Иначе тебе не сдобровать.

— Прощайте. Желаю удачи от всей души,— тепло промолвил Аполлоний.— Если вы решитесь покинуть город, знайте — стражей у преторианских ворот командует Азиний. Он честный малый.

— Я не забуду твоей помощи, мой друг. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь расплатиться с тобой за щедрость той же монетой. Но знай, мое сердце полно благодарности,— со слезами в голосе произнес Прокус.— Спеши же.

— Поздно! Слишком поздно. Охрана! — прошептал Аполлоний.

Слабый свет далекого факела подтвердил правоту его слов.

Аполлоний одним прыжком оказался у дверей и замер, спрятавшись так, чтобы его нельзя было заметить, отворив их. Он обнажил свой короткий испанский меч.

Ослепительный свет факела, колеблясь, быстро приближался. Отчетливо стало слышно шарканье подошв солдатской обуви и лязг амуниции. Те, кто направлялся в их камеру, были вооружены.

Человек, закутанный в длинный темный плащ, распахнул дверь и вырос на пороге. За ним толпились солдаты, держа в руках смоляные факелы.

— Матеус Прокус здесь? — спросил вошедший.

— Да,— ответил Прокус.

— Хорошо. Я не был уверен, что ты в этой камере. Дверь почему-то не заперта.

— С какой целью ты явился сюда,— спросил Прокус.— И кто ты такой?

— Я пришел с поручением от цезаря. Кто я, неважно. Просто посыльный. Соблаговоли выслушать распоряжение императора.

— Такое срочное распоряжение, что не может подождать до утра?

— Да, срочное, но ты бы предпочел, чтобы оно было не таким спешным,— засмеялся человек в плаще.

— Мы уже поняли,— ответил Прокус без страха в голосе.— Мы ждали кого-то вроде тебя.

— Вас кто-нибудь предупредил?

— Нет, нам просто известен нрав цезаря.

— Тогда, молитесь своим богам,— сказал вошедший, выхватывая из ножен меч.— Я пришел известить вас о том, что вам предстоит умереть этой ночью. Таков приказ цезаря.

Свет факелов упал на лицо говорящего и осветил холодную улыбку. Цезарь послал с ужасным поручением того, кто был готов исполнить его с радостью. Это был один из дружков Фастуса, человек, питавший зависть и ненависть к блестящему патрицию, каковым был Матеус Прокус.