– У меня осталась последняя опора и надежда, и это – простой римский народ, римская чернь, которая не выдаст и не продаст.

Генриху IV, быстро взять Рим, не удалось. Несколько раз, до наступления зимы, его германцы и многочисленные отряды наёмников, шли на решительные штурмы Рима, но все их атаки были отбиты. И началась долгая, планомерная осада Вечного города.

Глава вторая

Глава вторая

Анна Комнин, в своей «Алексиаде», открыто и прямо пишет, что мятеж, начавшийся весной 1082 года в Южной Италии, был спровацирован агентами Византии, и щедро снабжён деньгами, данными императором Алексеем Комниным.

Роберт высадился в Отранто, и узнав, что Готфрид де Конверсано осаждает Орию, собрав небольшую армию, поспешил туда.

У Готфрида де Конверсано было значительно больше сил, но его войско, как это бывало уже не раз, лишь только узнав о приближении грозного, непобедимого герцога, попросту разбежалось, а часть рыцарей, принеся извинения, поклявшись в покорности и верности, перешли на сторону Роберта.

Осаждены были Канны мятежного Германа Отвиля.

– Овца полоумная! Снова в темницу захотел?! Всё мало тебе, всё неймётся?! Уж, погоди, дождешься ты у меня! Сгною в подземелье! – выкрикивал Роберт угрозы по отношению к своему племяннику.

А в Трое, всё было как раз наоборот – Рожер, сын Роберта, был осаждён мятежниками в замке города, но к нему на выручку, подоспел некий его, и отца его союзник. (Так об этом неизвестном союзнике, пишет Вильгельм Апулийский, не называя его имени. Могу предположить, что это был кто-то из опекунов Рожера – или Роберт де Лорителло, или граф Жерар).

Освобождённый из осады Рожер, повелел:

– Казнить, в назидание остальным, весь этот мятежный сброд!

Те из мятежников, кто избег распятия на кресте, кого не повесили, кого не закопали живьём в землю, тоже подверглись наказанию. Кому отрубили кисть руки, кому отрезали нос, кому отрубили ногу, кого-то кастрировали, кого-то лишили глаз, ушей или зубов.

Так же жестоко, Рожер покарал и мятежный город Асколи.

Роберт, оставивший осаду Канн на одного из своих сторонников, прибыл в Асколи, и глядя на сотни повешенных, на груды тел казнённых, сдержанно поблагодарил сына за стойкость и мужество:

– Ты все сделал правильно, молодец.

А Сишельгаита, от радости, едва не задушила его в своих объятиях.

– Мальчик мой! Сынок! Как же я рада тебя видеть!

Рожер, которому шёл уже двадцать третий год, смущённо опускал голову, краснея от того, что мать обнимает и целует его, на глазах всего войска.

Роберт сурово прервал эти нежности: