– Ну и? Помешать тебе я не могу, – сказала я, помолчав. – Что ты собираешься делать? Позвонить в полицию? Сообщить, что Кон пытался напугать Жюли до смерти? Даже если бы у тебя были хоть какие-то подтверждения – а подтверждений у тебя нет; даже если бы Жюли выступила обвинительницей против Кона – а она не выступит; даже если бы я свидетельствовала в твою пользу – а я не стану, – что ты сможешь доказать? Ровным счетом ничего, потому что доказывать-то нечего! Разразится колоссальный скандал, дедушка сляжет, а ради чего все? Впустую!

– Ежели полиция к тебе присмотрится, так это уже достижение!

– Ко мне? – Мгновение я непонимающе глядела на него. – А, ты об этом!

Очевидно было, что недоумение мое искренне: я и в самом деле не поняла, к чему он клонит. Адам, похоже, слегка смешался, но голос его звучал по-прежнему ровно.

– Я обещал предупредить тебя заранее. Так вот, предупреждаю. Даю тебе двадцать четыре часа начиная с этой минуты, на то, чтобы порвать с Коннором и уехать восвояси. Мне все равно, что за байку ты сочинишь и какой предлог измыслишь, но с затеей этой кончай и убирайся. И даже не надейся, что в случае смерти мистера Уинслоу тебе позволят вернуться. Обещаю тебе: если Аннабель, будучи упомянута в завещании в числе наследников, явится и попробует наложить руку хоть на единый пенни, полиция за тебя всерьез возьмется, да так, что в ближайшие десять лет ты и порога даремской тюрьмы не переступишь. А уж что станется с Коннором и его сестрицей, я не знаю и знать не хочу.

В наступившем молчании слышно было, как капает вода из крана; этот еле слышный звук сводил с ума, точно снова и снова повторяющаяся нота на слегка расстроенном клавесине.

– Адам. – Я призвала на помощь все свое железное самообладание, и голос мой зазвучал до скучного бесцветно. В резком свете лицо его казалось суровее камня и столь же чужим. И отражались в нем лишь усталость и бесконечное презрение. – Адам, я… я не собиралась говорить тебе об этом сейчас, потому что я… казалось мне, сейчас я просто не соберусь с силами. Но я не могу позволить тебе уйти с такими мыслями… – Я замолчала и вдохнула поглубже, словно в помещении вдруг сделалось душно и мне требовался свежий воздух. – Я солгала тебе – той ночью, у солнечных часов.

– Да ну? – Брови его саркастически изогнулись.

– Ох нет, не так, как ты подумал! Ложь и правда поменялись местами, а я оставила все как есть, потому что правда стала для меня невыносима; проще было позволить тебе верить в то, что перед тобою лгунья и мошенница, нежели… нежели оказаться с тобой лицом к лицу в истинном своем обличье. Понимаешь, – докончила я, – я и в самом деле Аннабель Уинслоу.