Наконец он остановился в ярде от меня – просто большой, любопытный, своевольный молодой конь, поглядывающий на меня темными глазами, по краям которых проглядывали белки.

– Привет, Роуэн, – окликнула я, но не пошевелилась.

Он вытянул шею, порывисто фыркнул и шагнул ближе. Я сидела все так же, замерев. Уши его качнулись назад, снова вперед, чувствительные, как рожки у улитки, как антенны радара. Ноздри раздувались, шумное дыхание обдавало мне ноги, талию, потом шею. Вот он коснулся губами моего рукава, ухватил его зубами и потянул.

Я положила руку на шею Роуэну и почувствовала, как вздрогнули и напряглись мускулы под теплой кожей. Я провела ладонью вверх, к ушам. Он опустил голову, дыша мне на ноги. Рука моя осторожно пробралась к длинной спутанной челке и ухватилась за нее. Я медленно соскользнула с перекладины. Роуэн и не пытался вырваться, а, опустив голову, энергично потерся об меня, прижав к заборчику. Я тихо засмеялась:

– Ах ты, мой красавец, ты мой милый, славный мальчик, а теперь постой смирно, вот так, вот умница…

Придерживая Роуэна рукой за челку, я развернула его от изгороди и, все приговаривая, второй рукой подняла трензель к его губам.

– Ну давай же, мой красавец, мой милый мальчик, поехали.

Трензель был уже между его губами, прижат к зубам. Несколько секунд Роуэн упрямо не брал его, и я боялась, он вот-вот убежит, но конь не убежал. Послушно разжал зубы и взял у меня нагревшийся в руке кусок железа. Трензель плавно скользнул в уголки его рта, уздечка – через голову, а потом я обмотала об руку повод и застегнула нащечный ремень, продолжая почесывать коню уши и морду между глазами и поглаживая пружинистую арку шеи.

Я села на Роуэна с вершины ограды, а он подошел туда и стоял так, словно всю жизнь каждый день только тем и занимался. А потом двинулся прочь, ровно и гладко, и лишь когда я развернула его в поле, начал обретать задор и гарцевать, поигрывая мышцами, словно открыто бросал мне вызов.

Собственно говоря, сама не знаю, как я усидела. Он пошел легким галопом, но потом быстро набрал скорость и во весь опор понесся к дальнему концу длинного луга, где узкая калитка выводила на ровный травянистый берег реки. В калитке, впрочем, Роуэн вел себя вполне послушно, и я догадалась, что Адам Форрест брал его сюда и учил проходить через ворота. Однако, миновав калитку, трехлетка тут же заплясал вновь, и солнце плясало и слепило сквозь листья липы, и было так изумительно ощущать под собой его неоседланную теплую спину, где перекатывались мускулы, что я вмиг совершенно потеряла голову и засмеялась, восклицая: