— Гостиница… — растерялся Сафонов. — Номер…

— Нет, — рубанул воздух рукой Николай.

— Про Папу Арчила… шашлык…

— Наркотик, — сказал Данилов.

— Да я же говорю — настоящий…

Но Николай его уже не слушал. Он на несколько мгновений застыл, задумался, потом произнес тихо:

— А то у меня не срасталось…

— Что? — не понял Сафонов.

— Это я про Васю Ермишина, — сказал Данилов, и майор опустил глаза.

— Жалко его конечно, — вздохнул Сафонов.

— Вот что, товарищ майор, — Данилов протер очки и снял с вешалки плащ. — Вы пока здесь, а мне отлучиться надо. Проверить кое-что. Хочу сам посмотреть, что да как…

— Есть, товарищ капитан, — сказал Сафонов. — Машина внизу ждет.

Данилов вышел на улицу, вдохнул полной грудью и тряхнул головой, чтобы прогнать усталость. Так тряхнул, что очки едва с носу не соскочили.

У подъезда ждала черная Эмка. За рулем сидел меланхоличного вида шофер, с угрюмым равнодушием смотрящий на окружающий мир.

— В морг, — сказал Николай, усевшись на заднее сидение и хлопнув дверцей машины.

— В морг так в морг, — буркнул водитель.

Харьковский городской морг располагался всего в паре километров от здания управления. Речку переехали… как там ее… Лопань, кажется. Да, точно — Лопань. А там уже недалеко. Улица Дмитриевская.

За это время Данилов постарался хоть немного отдохнуть. Развалился на заднем сидении Эмки, глаза прикрыл, даже сон увидеть умудрился — смутный, клочковатый, пестрый словно лоскутное одеяло. Вспышки образов и переживаний: Вася Ермишин, Однорукий, земля, убегающая вниз под крыло самолета, Гай Струтинский и трио «Кукушечка»… Спутано все, нечетко…

А потом ему приснилась Мария.

И она улыбалась. И он улыбнулся ей в ответ.