Гюберт посмотрел на него, потянул носом воздух и сказал:

– Сколько раз предупреждать вас: когда являетесь ко мне, не начиняйте себя чесноком!

Похитун встал.

– Что вы молчите? – спросил Гюберт.

– Виноват… – произнес Похитун и хотел было сказать еще что-то в свое оправдание.

Но Гюберт вдруг набросился на него и распушил на чем свет стоит. Бледный, с трясущимися ногами, Похитун сел.

Гюберт взял лист бумаги, карандаш, написал несколько строк и подал мне:

– Зашифруйте, – предложил он. – Посмотрим, как получится.

Я без труда в течение нескольких минут зашифровал предложенный текст и вернул его Гюберту.

– Расшифруйте, – сказал он Похитуну.

Тот вгляделся в текст, поморщил лоб и, даже не прибегая к карандашу, слово в слово доложил Гюберту то, что было мною зашифровано.

– Можете идти! – бросил Гюберт Похитуну. – Телеграммы «шестого» докладывайте вне всякой очереди.

– Слушаюсь, – пробормотал Похитун и исчез. Он не любил задерживаться в кабинете Гюберта.

Когда дверь закрылась, Гюберт взял телеграмму, принесенную Похитуном, и сказал:

– Ваш радист заработал.

Я нахмурился и сказал, что не понимаю, о ком идет речь.

Гюберт пояснил, что речь идет о том самом радисте, о котором говорил полковник Габиш и через которого я буду поддерживать связь. Он не назвал фамилии радиста, но я понял, что речь идет о Куркове. Гюберт предупредил, что завтра повезет меня на аэродром.

Новость очень встревожила меня. Видимо, несмотря на мою радиограмму, Курков не обнаружен, не схвачен и продолжает работать на фашистскую разведку. Это мне не нравилось. Я начинал побаиваться этого Куркова. Он всегда мог по требованию Гюберта навести справки обо мне, Саврасове, Брызгалове, и тогда дело будет плохо…

Перед самым обедом ко мне ввалился Похитун.

– Башка трещит! – заявил он.