– Ерунда! – заметил Гюберт. – Он в крушение попал в

Польше в 1915 году и погиб.

– Видишь… – покачал головой Фома Филимонович. –

Хорошим людям не везет. А хозяин после его смерти совсем сдал. Любил его шибко…

– Да… В хороших руках ты был, старик! – одобрительно произнес Гюберт. – Придется попробовать тебя.

– Попробуйте, – отозвался Кольчугин.

– Ружье тебе дам отличное, – сказал Гюберт. – Посмотрю, какой ты охотник.

– А чего смотреть, – заметил Фома Филимонович. – Я

ведь зазря не гож болтать, господин начальник. Непривычный к этому сызмальства. Каков есть, таков есть. Будут у нас и зайчишки, и тетерева, и глухарей сыщем. Они, правда, одно время откочевали отсюда, подались на Смоленщину, а ноне, как я примечаю, опять тут объявились.

Недавно за дровами с солдатами ездил, своими глазами двух видел. Здоровенные, сытые, красавцы! Я все загодя проверю, обнюхаю и поедем наверняка. Мне вот все недосуг было. То трубы почистить надо, то дровишек запасти, то с конями, а тут опять снегу поднамело. Не в обиду будь сказано – ленивые солдаты вам попались!

Гюберт энергично потер ладонью о ладонь и встал.

– Попробуем. Обязательно попробуем… – сказал он и обратился ко мне: – Почему вы не подстригаете бородку?

Я провел рукой по голове и признался:

– Разленился.

Гюберт покачал головой и ничего не сказал.

– Можно идти мне, господин начальник? – спросил

Кольчугин.

Гюберт вдруг принял свой обычный холодно-безразличный вид. Он надменно кивнул. Старик вышел, а вслед за ним и Гюберт. Минуту спустя ко мне забрел

Похитун.

Уставший и голодный, он был мрачен. Хоть он и бахвалился, что является завзятым охотником, я этому не верил. Вид его после охоты говорил об обратном.