– Какой из него проводник? Он понимает в охоте так же, как ты в астрономии.
– Вот, вот!… – подхватил Фома Филимонович. – И я то ж говорю… С его мордой пристало только кассы взламывать. Кабы такой егерь в доброе старое время моему хозяину попался, он бы за него и щенка последнего не дал.
Ей-богу!
Я опасался, что прямота в высказываниях Кольчугина не понравится гауптману, но этого не произошло.
– Твой хозяин, видно, требовательный был человек?
– Он был человек правильный, серьезный и охотник отменный! Царство ему небесное. – И старик перекрестился, заведя под лоб хитрые глазки.
– Это хорошо, – одобрил Гюберт. – А как звали твоего хозяина?
– Карлом Карловичем Эденбергом… Первостатейный был хозяин.
– Эденбергом?! – воскликнул в удивлении Гюберт.
– Да, – подтвердил Фома Филимонович.
– Так ты у Эденберга служил?
– Без малого семнадцать годков. И не служил, а
Во мне зрело твердое убеждение, что Фома Филимонович врет самым отчаянным образом. Я был поражен его смелостью и находчивостью и, признаться, немного струхнул за деда. Струхнул потому, что у меня складывалось впечатление, что по странному совпадению Гюберт знал этого Эденберга. Я побаивался, что старик запутается.
Действительно, в здешних местах до революции существовал такой помещик. Об этом мне Фома Филимонович как-то рассказывал. Это было связано с Наклейкиным, отец которого служил управляющим имения у этого помещика.
Но Фома Филимонович не работал у помещика, работал его двоюродный брат, по фамилии тоже Кольчугин. И по рассказу Фомы, не таким уж милым человеком был этот
Эденберг, каким расписывал он его сейчас…
А Фома Филимонович продолжал говорить, не моргнув глазом и нисколько не смущаясь. И чем дальше он говорил, тем естественнее и правдоподобнее звучал его рассказ. Я