Босуэлского моста. Проследовала телега с помощником палача вместо возницы; на ней находились Мак-Брайер и еще двое пленных, очевидно, также священники. Они ехали с непокрытыми головами и были закованы в тяжелые кандалы, но смотрели на окружающих скорее с выражением торжества, чем страха или уныния. Казалось, будто они совершенно бесчувственны и к судьбе павших товарищей, о которой наглядно говорили кровавые трофеи у них перед глазами, и к предстоящей им самим казни, предвещаемой всем, что они видели.
За этими пленными, выставленными на позор и осмеяние зрителей, показался кавалерийский отряд; солдаты размахивали клинками, наполняя просторную улицу возгласами и криками, подхваченными воплями и воем беснующейся толпы, которая в любом крупном городе рада орать и неистовствовать на подобных сборищах. В хвосте,
за солдатами, двигалась основная масса пленных, впереди которой находились некоторые из их вождей, подвергавшиеся всевозможным оскорблениям и издевательствам.
Иные были привязаны к седлу задом наперед и ехали лицом к хвосту лошади, другие – прикованы к длинным железным брусьям, которые им самим надо было держать в руках, подобно испанским галерникам, направляющимся в тот порт, где им предстоит взойти на корабль37. Головы погибших вождей несли с улюлюканьем впереди тех, кто остался в живых, – иные на пиках и алебардах, иные в мешках, на которых были намалеваны имена павших. Таков был авангард этого жуткого шествия пленных, обреченных, по-видимому, на смерть, хотя на них и не было сан-бенито*, как на еретиках, осужденных святой инквизицией на аутодафе.
За ними шла безвестная толпа пленных повстанцев в несколько сот человек; некоторые, несмотря на постигшие их несчастья, сохраняли веру в то дело, за которое пострадали, и были готовы как будто доказать это на эшафоте, другие были мертвенно-бледны, унылы, растерянны и, видимо, задавались вопросом, разумно ли было отдавать себя делу, от которого отшатнулось само провидение; они поглядывали по сторонам, высматривая, куда бы можно было бежать и спастись от роковых последствий своей опрометчивости. Попадались среди них и такие, которые, 37 Дэвид Хэкстон из Рэтилета, раненный и взятый в плен в схватке при Эрс-моссе, в которой пал знаменитый Камерон, при въезде в Эдинбург, «по приказу Тайного совета, был встречен городскими властями у Речных ворот и посажен на непокрытый круп лошади лицом к хвосту. Трех других пленных вели прикованными к одному железному брусу. Так они шли по улице, причем голову мистера Камерона несли впереди них на алебарде». (