«Довольно! Больше не может быть малодушия».

В обкоме партии, где она заявила о своем непреклонном решении остаться на оккупированной территории, вопрос решился не сразу. Ей говорили об опасностях, которые ждут в тылу врага, предупреждали о том, какую ответственность она берет на себя. «Я все продумала и все учла», –

твердо сказала она. Но на прежнем месте оставить ее не решились. Ей выдали документы на другую фамилию и отправили в город, где она и встретилась с Пушкаревым, Добрыниным, Костровым, Беляком.

Знакомство с Беляком, умным и спокойным, чутким и строгим, укрепило душевные силы Ксении Захаровны. Она теперь в душе стыдилась своего прежнего неверия и дивилась тому, как могла она хоть на минуту допустить мысль, что врагу удастся сломить советских людей.

Она рвалась к работе. Чем сложнее оказывалась задача, которую ставил перед ней Беляк, тем энергичнее и решительнее она бралась за ее выполнение.

Но это новое задание, полученное сегодня, было не в пример труднее всех прежних. Она понимала, как много душевных сил, как много выдержки потребует от нее эта опасная игра.

«Родной мой! – шепнула она, вглядываясь в фотографию. – Знай, что я тебя не подведу. Краснеть тебе за меня не придется».

10

В ночь на 21 февраля Беляк и Микулич, захватив с собой узелок с продуктами, вышли из сторожки. Постояв немного и всмотревшись в темноту, они направились к кладбищенской церкви. Над городом висело беспокойное, с мутными облаками небо. Было пасмурно, ветрено и холодно.

– Да… погодка неважная, – буркнул идущий впереди

Микулич.

– Погодка что надо! – тихо возразил Беляк. – Видно, под утро снежок опять посыплет. Пушкарев пишет, что ждет снега, как манны небесной. Это на руку ребятам.

Большим ключом Микулич открыл тяжелую, обитую железом подвальную дверь. В лицо пахнуло сырым, но теплым воздухом. Они шагнули внутрь, закрыли за собой дверь и, не зажигая света, держась за руки, ощупью опустились на несколько ступенек.

Микулич чиркнул спичкой и зажег свечу. По узкому коридору заметались большие длиннохвостые крысы.

Подвал под церковью делился на ряд совершенно темных комнат. Они были завалены разным хламом, старой церковной утварью. Тут лежали железные кресты, покрытые толстым слоем ржавчины, надгробные каменные плиты, херувимы и ангелы со сломанными крыльями, полусгнившие деревянные бочки из-под лампадного масла, дрова для церковных печей.

Беляк и Микулич свернули налево, к крайней комнате, расположенной в конце коридора, и остановились перед массивной резной дверью с большими медными кольцами вместо ручки. За дверью была такая же, как остальные, небольшая комната, только в отличие от других не с каменным, а с деревянным полом. Она была заставлена кулями с цементом, старыми ведрами с засохшей краской.