Полищук, совершенно непохожий на того, который представлялся Зарубину.

Стряхнув с себя сено, Зарубин слез с саней. Ему стало неловко, что он проспал почти всю дорогу.

«Еще черт знает что подумают», – подосадовал он на себя, но его неприятные мысли тотчас были развеяны

Макухой.

– Не езда, а скука, – сокрушенно доложил дед. – Враз все заснули. Один ты тихо спал, Константинович, а капитан с Охрименко всю дорогу хрюкали, ровно поросята.

«Значит, не один я храпака дал», – успокоил себя Зарубин.

– Как же не заснуть? – оправдывался Костров. – Такой воздух, солнце припекает, и лежишь без дела.

Вошли в дом. Жена старосты начала хлопотать у печи.

Партизаны расселись за большим прочным столом.

Полищук стоял в сторонке, ожидая указаний.

– Садись, – сказал ему командир бригады.

Староста сел.

– Сколько саней посылаешь в больницу с дровами? –

спросил Зарубин Полищука.

– Четверо.

– Так… – Зарубин прикрыл глаза ладонью, о чем-то сосредоточенно думая.

Костров наблюдал за ним, ожидая, что он скажет дальше.

– Ну? – как бы очнувшись, спросил Зарубин после минутного молчания. – На чем мы остановились?

– На четырех санях, – ответил Костров, сдерживая улыбку. Он догадывался, что командир бригады думал сейчас совершенно о другом.

– Чьи сани, лошади? Кто их пригоняет сюда? – интересовался Зарубин.