— И перешла на мои, — ответила она.

Затем с очаровательным простодушием протянула ему обе руки.

— Спокойной ночи.

В то время как он стоял в дверях, пропуская ее вперед, его внезапно осенило сознание, что детская его вера в добро и истину едва не погибла безвозвратно, похищенная бесовским наваждением, что в течение последних минут она вдруг снова возродилась к жизни каким-то чудесным путем. Казалось, будто нежная рука Максины водворила ее на место.

Между тем Максина, возвратившись на свою половину, тотчас же села писать письмо тому приятелю, который был дружен с Пюженом. Приятель этот был Сабатье.

Она училась у него живописи, и между художником и ученицей существовала таинственная связь, объединяющая людей одной профессии, ибо Максина была богата знанием и силой, а главным образом, тем чутьем, без которого художник не больше как одушевленная кисть, карандаш, движимый механической силой.

Когда она писала это письмо, ей и в голову не приходило, что чувство, согревшее ее сердце и придавшее красноречие ее перу, было не сочувствие к страданиям угнетенного народа, а любовь к одному человеку — плод ее души, зачатый от того, с кем она только что рассталась, и кого полюбила в этот вечер.

XXXIX. ПЮЖЕН

XXXIX. ПЮЖЕН

Пюжен жил на бульваре Гаусман. Он начал свою карьеру с низов парижской жизни, в качестве приказчика у книгопродавца с набережной, еврея Маназиса. Последний умер двадцать пять лет назад, имущество его рассеяно, имя позабыто: от него только и осталось, что плоды нескольких часов работы в сутки, похищенных у него Пюженом для литературных занятий.

Пюжену пришлось двадцать лет вести тяжелую и упорную борьбу, прежде чем он пробил себе дорогу.

Тот акт, в котором герой пьесы голодает на чердаке, затянулся чрезмерно долго в жизненной драме этого таланта; и представлялось загадкой, где и как, в этом подпольном городе, который имеется в каждом большом центре, в этом Cour des Miracles, где сходится богема, Пюжен отыскал свой бесподобный стиль, как бесценную хрустальную вазу, которую сохранил невредимой от случайностей и превратностей судьбы и благополучно передал наконец в руки славы.

Теперь он был очень богат, очень влиятелен и очень счастлив. При этом щедр и всегда готов помочь собрату по профессии в тяжелую минуту. Так же и сегодня, сидя за книгой в прохладном кабинете и прислушиваясь к звукам любимого им Парижа, плывущим в окно вместе с теплым июньским воздухом он, чувствовал себя в ладах с целым миром и готовым воздать должное злейшему своему врагу.

Полосатые шторы фильтровали ослепительный свет, пропуская всего лишь мягкие медовые тона сумерек; большая ваза с розами наполняла комнату простой и глубокой поэзией лета, повестью полей и садов, пронизанных птичьими голосами, коров, стоящих по колено в воде, где вечно пляшут стрекозы под флейту речных струй в камышах.