— Ты так разговариваешь со мной, будто я трус. — С этими словами Макс взял сухарь и начал его есть.

— Ничего удивительного нет: все люди могут испытывать страх. Важно то, как они его преодолевают.

— А ты как?

— Раньше я, как и ты, боялся всего. Потом меня послали в США на работу, и там мне часто приходилось быть одному. Я как бы привык к страху. — Андре потряс термос, в котором еще оставалось немного кофе, и протянул его радисту со словами: — Мне приходилось сидеть и в более тесных норах. Здесь не так уж неуютно. Я, например, гораздо больше теряюсь в лесу. В нем я себя как-то не очень уютно чувствую. А ты разве этого не заметил? Это уже сила привычки: я ведь, так сказать, разведчик городской.

Не очень легко было Андре сделать это признание, однако он сознательно пошел на этот шаг, чтобы показать Максу, что и у него есть слабые стороны. Этот прием удался, и скоро Макс успокоился.

Облава, прокатившись через Люблинец, приближалась к той части окраины, где находились Андре и Макс. Друзья слышали рев автомобильных моторов, людские крики, доносившиеся откуда-то от соседей, плач детей. А спустя некоторое время во дворе священника послышался топот солдатских сапог. Еще минута — и в сарай вошли двое. Включили карманные фонарики и «прощупали» метр за метром весь сарай и всю поленницу. Макс и Андре затаились, боясь пошевелиться, чувствуя, как сердце бьется у них где-то в горле. Спустя минуту, которая показалась им бесконечно долгой, свет фонариков погас. Когда фашисты выходили из сарая, один из них с такой силой хлопнул дверью, что весь сарай, казалось, заходил ходуном.

— Ушли. — Андре громко вздохнул и поставил автомат на предохранитель, а затем прислонил его к поленнице. — Скоро мы сможем выйти отсюда.

Как только грузовики с фашистами уехали, во дворе установилась тишина. Прошел час, другой, а осторожный священник все не шел и не шел. Наконец загремел засов, и друзья услышали детский голосок. Мысленно оба чертыхнулись по адресу хозяина, который мог допустить такую глупость. Макс мгновенно уперся обеими руками в поленницу и с такой силой нажал на нее, что она развалилась.

— Друзья! Вы живы? — вдруг услышали они голос Сроки, и тут же он сам раскинул руки в стороны, улыбаясь во весь рот…

— Как дела? Что случилось? — перебил его Андре. Эти вопросы мучили его со вчерашнего дня.

Радость в глазах Сроки сразу же угасла. Закрыв дверь сарая, он снял фуражку. Сначала он вытер лоб рукавом, потом вытащил из кармана несвежий носовой платок. Судя по всему, ему нужно было время для того, чтобы сказать то, что он хотел.