Ржанка тремя прыжками забиралась со стола на спинку стула, а оттуда на буфет, подбиралась к стеклянному цветку и легким ударом клювика заставляла вибрировать безыскусную душу хрусталя. В этот момент птичка поджимала лапки и восхищенно слушала. Гармоничная нота затихала, но ржанка словно продолжала ее слушать. Несомненно, тонкий слух дикарки все еще ощущал тончайшие вибрации, неразличимые нашими грубыми чувствами людей улицы и дома. Ржанка вызывала новое звучание после долгого интервала.

Иногда посреди ночи спящие обитатели дома слышали в шелковой тишине песнь одного бокала. Хотя на буфете выстроился целый ряд тюльпанов цвета аметиста и изумруда, ржанка презрительно обходила их, оставаясь верной нежному другу с окраской светлого топаза.

Люди провели жестокий опыт, убрав этот бокал. Лил опечалился, искал друга по всему дому, потом забился в самый темный уголок под лестницей, который выбрал для своих ностальгических мечтаний.

Как рассказывали Ойстерманы, как было странно видеть радость птички, когда хрустальный тюльпан занял свое месте среди остальных бокалов. Лил буквально ласкал его, показывал свою дружбу, не сводил влюбленных черных глазенок с него, и долгие часы диез звучал таинственным гимном любовникам, встретившимся после тяжкой разлуки.

Однажды случилась роковая неприятность: бокал треснул. Как это произошло? Был ли слишком силен удар клювика? Или то была необъяснимая трещина, от которой умирают наши хрустали в самых безопасных закрытых коробках?

Когда ржанка захотела услышать любимую песню, раздалась фальшивая шепелявая нота, и птичка отпрыгнула назад. Она повторила попытку, разнервничалась, задрожала, слыша чуждый старческий голос, и вдруг в первый и последний раз за время своего пленения издала продолжительное «Пиит», проникнутое бесконечной печалью.

Ржанка больше не возвращалась на буфет. Она поняла, что ее странный друг умер и больше никогда не споет для нее.

Неужели вещи, которые мы считаем мертвыми, которым упрямо отказываем в наличии души, исключены из жизни? Неужели дикарь Лип, унаследовавший тысячелетний инстинкт своих предков, лучше нас понимает, что такое жизнь и смерть? Неужели животные, которые нашли своего святого Франциска Ассизского, любящего их, ближе нас к Богу?

Дни Липа были сочтены.

Однажды вечером он забился в самый темный уголок и больше не вышел оттуда. Его крохотное тельце дрожало, его клювик, на мгновение направленный к светлому высокому окну, опустился и зарылся в перья.

Мистер Ойстерман, хорошо знавший последние моменты маленьких принцев болот, понимал, что близок миг прощания.