«Василий Андреевич! Над нашим аэродромом советский самолет».

Хуткий покраснел. Оказывается, представитель обкома и есть Василий Андреевич. Ну и дела. Как же он не узнал его! Да, сильно изменился бывший секретарь Ровенского горкома партии.

Василий Андреевич что-то сказал партизану и обратился к Хуткому:

«Считай, Гаврила, что мы давно знакомы. Я тебя действительно знал как участкового милиционера. И твою кандидатуру одобрил для работы в подполье. Вижу, не ошибся. Ты славно воевал все эти два года, товарищ Хуткий. Это главное. А чарку мы с тобой еще выпьем. Даже сегодня. Самолет сбросил нам грузы, и генерал Шаблий непременно среди стратегического товара положил баклагу, а то и две со спиртом!..»

— Значит, все знают, что я пил пиво с нашим депутатом? — хохотнул Гаврила. — Ну и ну! Так что же дальше, пани Стефа?

— У меня есть дело к депутату. Вы отведете меня к нему?

— Сперва я должен сам узнать, какое у вас дело.

— Мой Антек завел трех любовниц — Зосю, Матильду и Ганку. Зачастил к ним. Меня перестал любить. Забыл и про детей. А у меня их трое.

— Где вы живете?

— На станции Рафаливка.

— Так там же есть немецкая комендатура. Вот и обратились бы к коменданту: приструни, мол, моего Антека, — с насмешкой в голосе сказал Хуткий.

— Я без шуток, пан Гаврила, — обиделась Стефания. — Разве немцев можно назвать властью? Разве у них можно просить справедливости и порядка?

— Верно, — сказал Хуткий. — Действительно нельзя.

— Я вижу на этой земле правду лишь во власти Советской. А депутат генерал Василий Андреевич ее уполномоченный. Немцы как пришли, так и уйдут. А Советская власть есть и будет!

— Все ясно. Вы хотите, чтобы мы забрали вашего Антека в партизаны?

— Да. И чтобы он не знал, что я ходила к вам жаловаться на него. У вас он возьмется за ум, перестанет пьянствовать. Да и дети будут гордиться, что их папа стал красным партизаном.

— Все сделаем, пани Стефа. У Василия Андреевича уже есть три польских отряда. Могу вашего Антека и к себе взять. Когда вы вернетесь домой, пошлю трех хлопцев — двух украинцев и одного поляка на разговор с вашим мужем. Только и вы не говорите ему, что были у нас.

— Не узнает. У меня еще есть к вам одно дело. Не с пустыми руками ведь я пришла сюда.

— Видим: кутью принесли.

— Немцы меня обыскивали. Но не нашли бумажку под кашей. — Стефания развязала узел, протянула листок бумаги Хуткому. — Это я записала еще в августе, когда ездила в Дубно к сестре.