Они миновали перевал, и перед ними открылась обширная территория, карру – сухое и безлесое суглинистое плато, покрытое холмами с плоскими вершинами, чьи странно симметричные очертания проступали на фоне холодного звездного неба.

Наконец-то Марк мог позволить себе немного расслабиться на кожаном сиденье водителя и гнал машину уже почти бессознательно. Бесконечная дорога мчалась навстречу, прямой бледной полосой прорезая темноту, и он имел возможность даже прислушиваться к голосам двух людей на заднем сиденье.

– Послушайте, Шон, старина, они же не понимают… если не предоставлять работу каждому черному, который приходит к нам наниматься… более того, если мы не станем активно привлекать местную рабочую силу – получится так, что для белых не только уменьшатся вакансии, но в итоге белые в Африке вообще останутся без работы.

На дорогу, прямо под свет фар, неторопливо вышел маленький, пушистый, как щенок, шакал, выставив ушки торчком, и Марк осторожно объехал его, после чего навострил собственные уши, слушая ответ Шона.

– Только о сегодняшнем дне и думают, – низкий голос его звучал мрачно. – А мы должны смотреть лет на десять вперед… нет, на тридцать, на пятьдесят лет вперед, чтобы наша страна оставалась крепкой, чтобы не развалилась. Нельзя допустить, чтобы африканеры снова дрались против британцев или, еще того хуже, белые против черных; мы не можем себе позволить это. Мы вместе живем в одной стране, но этого мало, мы должны научиться работать вместе.

– Полегче, полегче, старина Шон, – усмехнулся премьер-министр. – Размечтался… а мечты не должны далеко убегать от реальности.

– Да какие тут мечты, Джанни, это и есть реальность. Ты сам прекрасно это знаешь. Если мы не хотим быть разорванными на куски собственным народом, мы всем должны дать место под солнцем и долю в жизни – и черным, и белым, и всем остальным.

Они мчались вперед по бесконечным просторам, и свет в окошке одинокой фермы у далекого горного кряжа во тьме говорил о том, насколько обширна и насколько пуста эта земля.

– Тот, кто громче всех кричит, требуя поменьше работы и побольше денег, может вдруг обнаружить, что выгода, которую они получат сейчас, когда-нибудь обернется тысячекратным убытком. Платить придется нищетой, страданиями и голодом, – снова заговорил Шон. – Если нам удастся миновать риф национальной катастрофы, то людям снова придется учиться работать и серьезно относиться к требованиям цивилизованного, правильно организованного общества.

– А ты никогда не задумывался, Шон, как много людей в наше время зарабатывают на хлеб насущный только тем, что ищут поводы для разногласий между работодателями и работниками, между трудом и органами управления?