— Понимаешь, Николай в школе по русскому языку три балла имел только потому, что у меня списывал. Мы все в одном классе учились. Первый хулиган был. Как он ни крутился, уж и мы ему все помогали, все равно из восьмого класса его за неуспеваемость выгнали. Теперь писателем стал. Когда о таких историях читаешь, то спокойно относишься. Прятался, прятался гений, ему надоело прятаться, он и вылез наружу. Но Николай-то точно не гений, уж я знаю. Если бы Петр начал книжки писать, я бы не удивился, он с детства в консерваторию ходит, в живописи разбирается, в кинематографе дока. Феллини, Антониони, второй план, сверхзадача. Все знает. А Николай спортом занимался да различными способами деньги зарабатывал. Его, как меня, хлебом не корми, дай детективчик посмотреть, ни одного не пропускаем. — Борис спохватился, взглянул вопросительно.

— Тоже обожаю детективы, — поддержал Сергеев. — Кто-то из современных умов сказал, что детективы любят все, но не у всех хватает мужества признаться в этом. Давно Николай начал писать?

— Тридцать мальчонке стукнуло, когда он впервые ручку взял. — Борис хотел рассмеяться, сдержался, тоненько хихикнул. При его массивной комплекции это выглядело очень смешно, и Сергеев улыбнулся. Он чувствовал себя свободно, подлил в рюмку коньяку, даже рваные тапочки, болтающиеся на ногах, перестали раздражать, создавали домашний уют.

— Когда Николая начали печатать — писать каждый грамотный может, я даже мировые письма пишу, — продолжал свой рассказ Борис, — когда его начали печатать, я не поверил, а Петр так чуть на стенку не полез. Он-то у нас известный журналист. Ну, он быстро придумал, что фантастику каждый может, один занимательный сюжет, ни тебе философии, ни психологии. Я, честно сказать, тоже пробовал, но… терпения не хватает. Николаю пустяк, он двужильный. Смеяться я стал так, вспомнил свою теорию. Я в нашей компании слух распустил, что он чемодан с рукописями нашел, аккуратненько их переписывает. Это, между прочим, точно. Вы не можете писать, я не могу, почему он может? И ведь печатают, вот в чем секрет. — Глаза у Бориса были абсолютно серьезные. Сергеев недоуменно пожал плечами.

— Ну, не талант, так способности у человека.

— Вы его не знаете, а я знаю. Откуда у него способности? Точно, чемодан нашел. Не признается только. Мне-то все равно, главное, чтобы там рукописей хватило и он сумел виллу на Байкале построить. Николай обещал меня мажордомом взять, очень хочется на старости лет вольготно пожить, омуля покушать.

Так серьезно и проникновенно Борис говорил, что Сергеев вдруг своими глазами увидел: открываются высокие резные двери, Борис, высокий, стройный, ливрейная пара сидит как влитая, голова с благородной сединой, глаза круглые, то с грустинкой, то с насмешкой. Голос сочный, с переливами: «Великий писатель принять не могут. Извинить извольте… Они работают».