Охотник говорил, что зарглоки вместе с криком изрыгают жгучий пар, который запросто может спалить кожу и волосы даже на расстоянии. Этим паром твари и согревались в гнезде, когда уж слишком холодно было в горах.

Мы спускались долго.

Дольше, чем я предполагал.

Только к вечеру мы наконец преодолели отвесные скалы, спустились к более пологим вершинам и, пройдя седловину хребта, добрались до подножия юго-восточного склона Син-Брена.

Там Волькири сделал передышку на полчаса.

Мы перекусили, выдохнули, наметили маршрут и снова отправились в путь, уже по долине.

— Если прибавим скорости, то будем у озера Уомор за полночь, — сказал охотник.

Это означало одно: дальше бегом.

Волькири побежал первым, а я за ним, чуть в отдалении. На этот раз охотник двигался по долине напрямую, а не по краю, он не боялся оставлять следы на снегу, не выбирал закрытые места.

Теперь чрезмерная осторожность была заменена скоростью.

Бежать пришлось долго, без передышек. Волькири держал беспощадный темп бега. Натренирован императорский охотник был намного лучше меня, но я безотрывно следовал за ним.

Долина постепенно погружалась в темноту. Облака рассеивались, и бездна неба становилась ещё глубже. Ночь охватывала горы, а вместе с тьмой долину сковывал и мороз, но за счёт бега я не ощущал холода, лишь намного позже заметил, что от выдыхаемого пара часть лица покрылась изморозью.

Заряженный заклинанием шёлк наших накидок в очередной раз вобрал окружающие краски: сумерки, тени от камней и снег.

Мы продолжали бежать.

Камни, похожие на жуткие изваяния, ледяные возвышенности, пологие скалистые площадки — всё для меня ушло на задний фон. Остались только дыхание, работа ног, ровный темп бега и фигура охотника впереди. Подол его плаща-хамелеона порой распахивался от быстрого бега и открывал ноги — по ним я его и отслеживал.

Вблизи шумела горная река, скованная заберегами.

Я невольно представил картину с высоты: две маленькие фигуры, бегущие среди холодной смертоносной красоты навстречу врагам. Среди гор, ледников и снега.

Охотник отлично ориентировался на местности, даже в темноте. Порой он поглядывал в небо, на звёзды; иногда оборачивался, чтобы проверить, бегу ли я за ним.

Я бежал.

Меня будто подстёгивала невидимая плеть. Я старался не давать воли злости, но всё равно не мог не злиться на того ублюдка, отнявшего у меня зарглоков и духовный опыт. Он увёл четвёртую высоту прямо из-под моего носа.