– Тебя, Потылицын, верно, мамка в детстве головкой на пол роняла. Причем несколько раз. Что с ним нужно сделать, коли найдем? Ну-ка, догадайся сам…

– Еще две души человеческие на тот свет отправим…

– Правильно! Молодец! Только не человеческие, а еврейские! Пошли на улицу, солдаты уже примерзли, команды дожидаючи. И не нюнить! Будешь нюнить – и тебя пристрелю, рука не дрогнет! Мне уже без разницы – одной загубленной душой больше, одной меньше…

Хватив на ходу полстакана спирта, Цепенюк бросил в рот корочку хлеба и, жуя, потопал к выходу.

Взвод выстроился на платформе. Цепенюк прошелся вдоль шеренги, оглядел дрожащее и стучащее зубами воинство. Солдаты в худых шинелях отчаянно мерзли, головы поверх шапок у всех были замотаны чем придется – от башлыков до бабьих платков. Цепенюк покачал головой, но замечаний делать не стал. Откашлявшись, скомандовал:

– Взвод, смир-рна! Солдаты! В вагоне произошло ужасное злодеяние: фельдшер Эдельман, будучи пойман на продаже вверенных ему лекарств и медицинских препаратов, воспользовался моим и есаула Потылицына отсутствием, злодейски отравил чешский конвой и бежал.

Цепенюк перевел дух и продолжил:

– Слушайте мой приказ, ребята! Поселок небольшой. Нужно обыскать его и найти проклятого иуду-предателя! Беглецов после обнаружения приказываю пристрелить на месте, без суда и следствия. Приказываю также расстрелять злостных укрывателей – в случае нахождения таковых. Р-разойдись!

* * *

В окна просторной избы отца диакона заглянули первые лучи солнца. Старуха потушила керосиновую лампу.

– Так, говоришь, за тобой гонятся? Что же ты натворил, человече?

– Ничего, господин священник, клянусь спасением! Просто я ночью видел, как офицеры воруют золото из вагона, вот и вся моя вина.

– Золото, золото. Воистину, оно создано на погибель людскую. Грехи, грехи наши… Не бойся Давид, я тебя не выдам!.. Сестра Ксения, подай-ка нам самогоночки: совсем замерз раб Божий. И женщину натри, и да и вовнутрь для сугреву немного дай.

Диакон налил в широкую ладонь резко пахнущую жидкость и принялся сильно растирать тело стоявшего перед ним человека, легко поворачивая его.

– Погоню-то скоро ждать надо, как сам думаешь? – поинтересовался диакон. – На-ко, глотни чуток…

Прокашлявшись после обжигающего самогона, Эдельман покачал головой:

– Не знаю, господин священник. Они повезли золото куда-то на санях. Наверное, прятать. Когда вернутся – хватятся меня, конечно.

– Мать, выдай-ка нашим гостям бельишко. Давиду мое шибко просторное будет – дай свою рубашку. Сестра Ксения, а ты на чердаке травки свои поищи – может, что-то от болезни ее лихой сыщешь. Давид, ты на печь полезай – ну-ка, мелюзга, пустите гостя в самый угол, чтобы не видно его было. А я сейчас…