– А вы куда, ваше… отец диакон? – встрепенулся фельдшер.

– Да ты не бойся, сын мой: сказал ведь – не выдам! – усмехнулся в бороду диакон. – Ты ведь женку свою волоком тянул? Пойду метелкой след замету…

Вернувшись, отец диакон разделся, пощупал лоб уложенной на лавку больной женщины, заглянул на печь:

– Спишь, сын мой?

– Нет пока…

– Спи! Пока тихо все. И вы все давайте укладываться, люди! Ночка-то беспокойной выдалась…

Но поспать отцу диакону с семейством не удалось. Вскоре с улицы послышались громкие голоса команд, выкрики. Отец диакон вылез из просторной кровати, облачился в рясу и поспел к двери как раз в тот момент, когда в нее застучали приклады винтовок.

Не спрашивая, он открыл дверь, и голоса на улице сразу смолкли.

– Прощения просим, ваше преподобие…

– Чего надобно, служивые? – громыхнул диакон.

– Беглых ищем, отец диакон. Фельдшера с больной бабой. Не к вам ли прибились?

– Только свои в моем доме, служивые. Беглых в других местах поищите.

– Ага, понятно… Извините, отче. И благословите, отец диакон! – скинув башлык и фуражку, явно хмельной офицер с погонами есаула тряхнул давно не мытой шевелюрой.

– Нету вам моего благословения, коли Божьих тварей с ружьями, как собак, ищете! – Дьякон хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась белая пыль.

Фельдшер Эдельман тихо плакал на печи, бормоча полузабытые слова молитв.

Глава шестнадцатая Боливар не выдержал двоих… (Иркутск, 1920 год)

Глава шестнадцатая

Боливар не выдержал двоих…

(Иркутск, 1920 год)

Дисциплина у русских офицеров из конвоя литерных эшелонов начала стремительно падать задолго до их приближения к Иркутску. Этому падению способствовали частые незапланированные остановки поездов из-за саботажа и самоуправства чешских легионеров, захвативших обе нитки железнодорожной колеи Транссиба. Внесли свой вклад в хаос и партизанские диверсии. Повстанцы разбирали пути перед спешащими на восток литерными эшелонами, отряды партизан преследовали колчаковские поезда буквально по пятам.