По существу, закон не столько отделял, сколько подчинял церковь государству. С одной стороны, в нем говорилось, что «католическая религия перестает быть государственной». С другой — в отношении католической церкви вводились обязательные проверки со стороны государственных органов. Церковное имущество теперь «принадлежало государству и являлось его собственностью».

Священники лишались права носить сутану за пределами храмов. Запрещалась публикация и распространение без предварительного разрешения государства булл и распоряжений, изданных Папской курией или португальскими иерархами. Даже время колокольного звона надо было согласовывать с местными властями[214].

Все эти положения означали, что закон не просто отделял церковь, а лишал ее средств к существованию и ставил в полную зависимость от светских властей. Он вызвал возмущение верующих и протесты со стороны духовенства, за что от должности были отстранены видные служители культа, в том числе кардинал-патриарх. Ватикан разорвал отношения с Португалией, а Папа Пий X издал энциклику, в которой осудил репрессии против церкви, назвав их «отвратительными примерами злоупотребления властью».

Реакция Ватикана республиканцев не смутила. Они ее ожидали и не собирались идти на уступки в принципиальнейшем для них вопросе. Новая власть продолжала быстро и решительно ломать вековые традиции, символы и привычки.

Был разработан и принят новый национальный флаг. Он сохранил монархический герб, но потерял корону и из сине-белого превратился в красно-зеленый.

Деньги тоже стали другими. Вместо ходившего пять веков королевского реала, который самим названием напоминал о монархе, республиканцы ввели эшкуду, что переводится как «герб, щит, защита». Стоимость одной республиканской монеты приравняли к тысяче королевских.

Дворяне и духовенство утратили право на титулы. Формально все граждане стали равны перед законом.

Тектонический сдвиг произошел в семейном праве. Супруги получили возможность развестись, что при господстве католической церкви было немыслимо.

И, разумеется, революционные власти не могли долго мириться со старорежимными правилами правописания. Не прошло и года, как была проведена реформа орфографии.

Когда нововведения приводили к нежелательным результатам, республиканцы не стеснялись их отменять. Так, легализацией забастовок, объявленной в рамках расширения прав трудящихся, сразу же воспользовались железнодорожники. Их примеру последовали работники других отраслей, что породило волну стачек. Буквально через месяц право на забастовку было серьезно урезано, а фактически — ликвидировано.