Поисками в прошлом источников вдохновения и веры в возрождение занимались и деятели культуры. Пока отдельные неисправимые оптимисты, вроде Андре Бруна и Жулиу Данташа, развлекали почтеннейшую публику комедиями и юмористическими рассказами, большинство погрузилось в глубины экзистенциальной печали. Присущее португальцам чувство саудаде, его уникальное сочетание неизбывной кручины с привкусом светлой надежды, нещадно эксплуатировали не только авторы и исполнители песен в стиле фаду, но и рафинированные поэты-декаденты.
«Саудаде — это вечная индивидуальность нашего рода, его характерная физиономия, его истинное обличье, в котором он должен предстать меж другими народами и благодаря которому в Судный день Господь различит нас среди других народов… Саудаде — это вечное Возрождение, не воплощенное из-за искусственности искусств, но пульсирующее день за днем и час за часом в эмоциональным складе народа. Саудаде — это туманное утро, вечная весна, это скрытое состояние души, которое завтра станет лузитанской совестью и цивилизацией», — писал литератор и философ Тейшейра де Пашкоаиш[226]. Он объединил саудаде с себастьянизмом, чьи адепты уповали на чудо пришествия в одно туманное утро Избавителя от всех зол, и породил литературно-философское движение, которое получило название саудосизм.
Дань саудосизму отдал Фернанду Пессоа. Крупнейший поэт XX века отыскал надежду на возрождение Португалии в грядущей Пятой империи. По его мысли, этой великой державе никогда не суждено воплотиться на грешной Земле в реальности. Она будет существовать лишь в душах и воображении португальцев.
Чем горше доля славы нашей прежней, Тем в сердце и мятежней, и безбрежней Моя мечта. В ее морях, вне времени и меры, Но силою неистребимой веры Плывут суда. (пер. Геннадия Зельдовича)К середине 1920-х годов уныние, разочарование и неверие в идеалы либеральной республики стало всеобщим. «Что сделала республика? Изгнала короля. Обидела священников и истерзала саму себя. Подняв крик в защиту политического равенства, едва подступила к началам равенства социального. В общем, практически не сделала ничего!» — с горечью резюмировал писатель Франсишку Кошта, вспоминая о Первой республике в конце 1940-х годов[227].
Общество — от неграмотных батраков до высоколобых интеллектуалов — созрело для перемен. Оставалось только о них объявить, сменить декорации и твердо взять провисшие бразды правления в свои руки.
Корпоративное государство аккуратного финансиста Антониу де Оливейры Салазара
Корпоративное государство аккуратного финансиста Антониу де Оливейры Салазара