Человечество не то что не тревожилось о состоянии природы – казалось, у него были основания для самоуспокоения. Антисанитария девятнадцатого века отступила перед технологиями двадцатого века и экологической сознательностью. Разве простой запрет угольных каминов в Лондоне в 1953 году мгновенно не рассеял густой туман, столь знакомый по романам Чарльза Диккенса, постоянно создававший непроницаемую завесу над городом? Разве несколько лет спустя не вернулся лосось в когда‐то опустевшую Темзу? На смену громадным дымящим заводам, прежде обозначавшим собою “индустрию”, пришли куда более чистые, миниатюрные и тихие фабрики за чертой города. Аэропорт заменил железнодорожную станцию в качестве здания, символизирующего транспорт. По мере того как пустела сельская местность, представители среднего класса, переселяясь в покинутые деревни и усадьбы, чувствовали себя ближе к природе, чем когда‐либо раньше.

Однако нельзя отрицать, что воздействие человеческой деятельности на природу не только в промышленных городах, но и в сельской местности резко усилилось начиная с середины двадцатого века. В большой степени это произошло из‐за многократного увеличения использования ископаемого топлива (каменного угля, нефти, природного газа и т. д.), перспективы истощения которого заботили специалистов уже с середины девятнадцатого века. Новые месторождения находили быстрее, чем использовали. Неудивительно, что общее потребление энергии стремительно выросло (в США оно фактически утроилось с 1950 по 1973 год) (Rostow, 1978, р. 256; Table III, р. 58). Одна из причин, почему “золотая эпоха” стала по‐настоящему золотой, состояла в том, что в 1950–1973 годах цена барреля саудовской нефти в среднем была меньше двух долларов, что делало энергоносители до смешного дешевыми, причем стоимость их постоянно снижалась. По иронии судьбы, лишь после 1973 года, когда картель стран – экспортеров нефти резко ограничил использование автомобильного транспорта, экологи обратили серьезное внимание на последствия бурного роста числа транспортных средств, работающих на бензине, от которых небо больших городов в тех частях света, где использовалось большое количество транспорта, в частности в Америке, заволакивали темные тучи. Основным источником тревоги по понятным причинам являлся смог. Вызывало тревогу также и то, что количество выбросов двуокиси углерода, повышающих температуру атмосферы, в период с 1950 по 1973 год выросло почти втрое, т. е. концентрация этого газа в атмосфере увеличивалась почти на 1 % в год (World Resources, Table 11.1, p. 318; 11.4, p. 319; Smil, 1990, p. 4, Fig. 2). Кривая производства хлорфторуглеродов – соединений, влияющих на озоновый слой, – росла почти вертикально. В конце войны они использовались в очень небольших количествах, однако к 1974 году в атмосферу выбрасывалось более 300 тысяч тонн двуокиси углерода и более 400 тысяч тонн хлорфторуглеродов (World Resources, Table 11.3, p. 319). Естественно, львиная доля этих загрязнений приходилась на богатые западные страны, однако в ходе необычайно грязной индустриализации в СССР выбросы двуокиси углерода были почти такими же, как и в США, причем их количество в 1985 году почти в пять раз превышало уровень 1950 года. (США по этим показателям на душу населения далеко опережали остальные страны.) Только Великобритания в этот период реально снизила количество вредных выбросов, приходящееся на одного жителя (Smil, 1990, Table 1, p. 15).