Массовые выступления сами по себе не свергали и не могли свергнуть правящие режимы. Ведь демонстрации можно остановить при помощи насилия или автоматных очередей, как в Пекине. (Впрочем, хотя в массовых протестах на площади Тяньаньмэнь участвовала лишь небольшая часть населения Китая, власти решились применить силу далеко не сразу.) Но мобилизация масс указывала правящему режиму на утрату им легитимности. В Иране, как и в Петрограде в 1917 году, утрату легитимности классически продемонстрировал отказ армии и полиции повиноваться приказам. В Восточной Европе массовые протесты показали коммунистическим режимам, деморализованным в отсутствие советской поддержки, что их дни сочтены. Все это явилось убедительным подтверждением мысли Ленина о том, что “голосование ногами” может быть эффективнее голосования на выборах. Разумеется, “тяжелая поступь народных масс” сама по себе не могла вызвать революцию. Ведь толпа – это не армия, а статистическая совокупность граждан. Чтобы эффективно действовать, ей нужны вожаки, политическая организация и стратегия. В Иране массы мобилизовала политическая кампания противников режима; но эта кампания перешла в революцию прежде всего из‐за готовности миллионов выйти на улицу. Стоит также вспомнить и более ранние примеры всеобщей политической мобилизации по политическому призыву свыше. В частности, в 1920‐е и 1930‐е годы (см. главу 7). Индийский национальный конгресс призывал рядовых индийцев не сотрудничать с британцами, а сторонники президента Перона в 1945 году требовали освободить своего кумира из‐под ареста в знаменитый “День верности” на Пласа‐де-Майо в Буэнос-Айресе. Впрочем, значение имела не численность протестующих, но эта численность в ситуации, которая делала ее эффективной.
Пока не совсем ясно, почему “голосование ногами” стало настолько важной частью политического процесса конца двадцатого века. Одна из причин – это, вероятно, повсеместное увеличение разрыва между властью и народом. Хотя в государствах, обладавших политическими механизмами для того, чтобы понять, что думают их граждане, и дать им возможность выражать свои политические предпочтения, полная утрата контакта или революция вряд ли были возможны. С демонстрацией полного вотума недоверия, как правило, сталкивались режимы, потерявшие или (как Израиль на оккупированных территориях) никогда не имевшие легитимности, особенно если властям удавалось убеждать себя в обратном[165]. Впрочем, массовые политические выступления стали привычными и в странах с прочными парламентскими и демократическими устоями – о чем свидетельствуют политический кризис 1992–1993 годов в Италии и возникновение во многих развитых странах новых политических партий, популярных главным образом потому, что они