Сегодняшний мир стал более жестоким, и, что не менее важно, он полон оружия. До прихода Гитлера к власти, при всей остроте расовых конфликтов в Германии и Австрии, трудно было представить, чтобы подростки, похожие на нынешних “бритоголовых”, могли поджечь населенный эмигрантами дом, уничтожив турецкую семью из шести человек. В 1993 году этот инцидент шокирует, но не удивляет. И это происходит в самом сердце добропорядочной Германии, в городе Золингене, гордящемся давними социалистическими традициями!

Более того, сегодня приобрести взрывчатку и оружие большой разрушительной силы настолько легко, что привычную для развитых стран монополию государства на вооружение уже нельзя считать чем‐то само собой разумеющимся. А после того как порядок советского блока сменился анархией бедности и жадности, никто не готов поручиться, что ядерное оружие или технологии его изготовления не окажутся во власти негосударственных структур.

Так что в третьем тысячелетии почти наверняка политика насилия продолжится. Неясно лишь, к чему это приведет.

Глава шестнадцатая Крах социализма

Глава шестнадцатая

Крах социализма

Однако […] здоровье [советского образа жизни] зависит от одной существенной предпосылки: не должно возникать (как это случилось даже с церковью) черной биржи власти. Если и в Россию проникнет европейское соединение власти и денег, то коммунизм в России обречен, страна же и, возможно, даже партия – нет.

Официальная коммунистическая доктрина больше не является единственной советской идеологией. Новые веяния – своеобразный сплав различных образов мышления и систем отсчета – пронизали общество, партию и даже партийное руководство. <…> Косный и догматический “марксизм-ленинизм” более не удовлетворяет насущные нужды режима.

Основой модернизации является научно-технический прогресс. <…> Пустые разговоры здесь не помогут – нам нужны знания и квалифицированные работники. Сегодня Китай примерно на двадцать лет отстает от ведущих мировых держав в развитии науки, техники и образования <…> Япония начала внедрять научно-технические достижения уже в эпоху реставрации Мэйдзи. Она была разновидностью модернизации, реализуемой зарождающейся японской буржуазией. Будучи пролетариями, мы обязаны и сумеем добиться еще больших результатов.

I

I

В 1970‐е годы одна из социалистических стран была особенно озабочена проблемой своей относительной экономической отсталости – во многом благодаря блестящим успехам соседней Японии. Китайский коммунизм нельзя назвать просто разновидностью советского коммунизма, а Китай вовсе не был одним из сателлитов СССР. Во-первых, к моменту победы коммунистической революции население Китая уже значительно превышало население как Советского Союза, так и любой другой страны мира. Даже с поправкой на возможную неточность китайских демографических данных примерно каждый пятый обитатель планеты в то время проживал на территории материкового Китая. (Существовала также довольно многочисленная китайская диаспора в странах Восточной и Юго-Восточной Азии.) Во-вторых, Китай отличала не только исключительная национальная однородность – около 94 % населения страны принадлежали к этнической группе хань, – но и политическая целостность, сохранявшаяся с незначительными перерывами на протяжении двух тысячелетий. Причем почти все это время китайская империя и, вероятно, большинство ее подданных считали Китай центром мира и образцом для всего остального человечества. В противоположность этому практически все страны победившего социализма, начиная с СССР, были культурно отсталыми и периферийными образованиями по сравнению с более передовым центром мировой цивилизации – и сами считали себя таковыми. Ярким примером осознания собственной неполноценности выступала та непримиримость, с какой сталинская Россия подчеркивала интеллектуальную и технологическую независимость от Запада, приписывая себе авторство ведущих изобретений того времени – от телефона до самолета[167].