У нового советского лидера, желающего преобразований, был единственный вариант действий: ему надо было как можно скорее покончить с “холодной войной” и прекратить конфронтацию с Соединенными Штатами, которая обескровливала экономику. Именно это стало ближайшей целью Горбачева и его величайшим достижением, ибо ему достаточно быстро удалось убедить недоверчивые правительства Запада в мирном характере советских намерений. В результате Горбачев приобрел на Западе огромную и стойкую популярность, резко контрастирующую с нарастающим в СССР недовольством его политикой, жертвой которого он пал в 1991 году. Но если один человек мог положить конец четырем десятилетиям “холодной войны”, то таким человеком, несомненно, стал Горбачев.
С начала 1950‐х годов экономисты коммунистических стран пытались сделать плановую экономику более рациональной и гибкой, вводя рыночное ценообразование и расчет прибыли и убытков на предприятиях. Таким путем, в частности, шли сторонники реформ в Венгрии. Если бы не ввод советских войск в Чехословакию в 1968 году, чешские реформаторы пошли бы еще дальше. И чехи, и венгры надеялись, что эти меры в свою очередь подтолкнут либерализацию и демократизацию политической системы. Горбачев разделял подобную точку зрения[173], рассчитывая установить (или восстановить) более совершенный социализм, чем “реально существующий”. Едва ли можно предположить, что какой‐либо влиятельный реформатор в СССР предполагал на этом этапе отказ от социализма – хотя бы потому, что это было непрактично с политической точки зрения. Однако в других странах профессиональные экономисты, связанные с реформами, постепенно приходили к выводу, что система, недостатки которой с 1980‐х годов широко обсуждались внутри общества, реформированию изнутри не поддается[174].
IV
IV
Свою кампанию по преобразованию социализма Горбачев начал с двух лозунгов – с “перестройки” и “гласности”[175].
Однако вскоре выяснилось, что между гласностью и перестройкой существуют неразрешимые противоречия. Реформы можно было проводить, только опираясь на командно-административную структуру, унаследованную от сталинских времен. Такая же ситуация была характерна и для царской России – реформы там всегда начинались “сверху”. Но партийно-государственная структура одновременно выступала основным препятствием на пути преобразования системы, поскольку сама создала эту систему, приспособилась к ней, была в ней жизненно заинтересована и не могла найти ей альтернативу[176]. Это барьер был не единственным; у реформаторов, причем не только в России, часто возникало искушение обвинить “бюрократию” в том, что страна и ее народ не готовы поддержать реформы. Но нет сомнений, что бóльшая часть партийно-государственного аппарата встречала любые серьезные перемены с безразличием, граничащим с враждебностью. Гласность была призвана мобилизовать общественное мнение среди населения и внутри партийного аппарата против такого сопротивления. Но логическим следствием распространения гласности явилось ослабление единственной силы, способной на активные действия. Как указывалось выше, структура советской системы и ее