В довершение всего советский режим не просто вырос и укоренился на местной почве – со временем даже в партию, поначалу гораздо сильнее представленную великороссами, стало вступать почти столько же жителей Прибалтийских и Закавказских республик, – но сам народ каким‐то неведомым образом приспосабливался к режиму, по мере того как режим приспосабливался к нему. Как писал сатирик-диссидент Зиновьев, “новый советский человек” действительно появился, пусть даже он (или она, если имелась в виду женщина, что маловероятно) соответствовал своему официальному образу не больше, чем все остальное в СССР. Он или она чувствовали себя в системе довольно уверенно (Zinoviev, 1979). Система обеспечивала гарантированное трудоустройство и полный комплекс социальных услуг – скромный, но доступный. Советский человек жил в социально и экономически эгалитарном обществе и обладал по крайней мере одним из приписываемых социализму преимуществ – “правом на лень”, упоминавшимся Полем Лафаргом (Lafargue, 1883). Более того, большинству советских людей брежневская эпоха казалась не “застоем”, а наилучшим временем в их жизни, жизни их родителей и даже дедушек и бабушек.

Неудивительно поэтому, что реформаторы столкнулись не только с противодействием бюрократии, но и с сопротивлением многих простых людей. С характерным для представителя элиты раздражением один из сторонников реформ писал:

Наша система породила людей, материально зависимых от общества, которые больше стремятся получать, а не отдавать. К этому привела политика так называемого эгалитаризма <…> пропитавшая советское общество насквозь. <…> Тот факт, что наше общество разделено на два класса – тех, кто принимает решения и распределяет, и тех, кто подчиняется и получает, является огромным тормозом общественного развития. Homo soveticus одновременно является и балластом, и препятствием. С одной стороны, он противится реформам, а с другой стороны, выступает в роли основы существующей системы (Afanassiev, р. 13–14).

Наша система породила людей, материально зависимых от общества, которые больше стремятся получать, а не отдавать. К этому привела политика так называемого эгалитаризма <…> пропитавшая советское общество насквозь. <…> Тот факт, что наше общество разделено на два класса – тех, кто принимает решения и распределяет, и тех, кто подчиняется и получает, является огромным тормозом общественного развития. Homo soveticus одновременно является и балластом, и препятствием. С одной стороны, он противится реформам, а с другой стороны, выступает в роли основы существующей системы (Afanassiev, р. 13–14).