Гладстон анонимно опубликовал в Edinburgh Review статью, посвященную европейской проблеме. Он высказывался в защиту «нравственной империи» и «нового закона наций», который мог бы сделать «общественное право руководящей идеей европейской политики». Как это часто бывало с Гладстоном, прямая широкая дорога не привела ни к чему конкретному, и в любом случае эти заявления совершенно не соответствовали обстоятельствам. Его уже называли «народный Уильям». Какой-то тихий голосок внутри шептал: «Уильям, будь лидером». Он быстро осознал, какую силу приобрела пресса, и уже в октябре 1862 года совершил первую поездку на север, где выступал перед публикой и где его личное присутствие, умение завладевать вниманием толпы и театральные манеры творили чудеса. Те, кто стоял слишком далеко и ничего не слышал, могли прочитать все в газетах на следующий день. Это казалось еще более ценным, если перед этим человек лично присутствовал на выступлении. Джон Брайт говорил: «Публичные речи читают охотнее, чем дебаты в палате общин, и они больше влияют на общественное мнение». Гладстон крайне внимательно относился к подготовке своих выступлений и использовал лучшие приемы Ковент-Гардена, Хеймаркета и мюзик-холлов. То были зрелища, понятные викторианцам.

Публичные выступления доставляли Гладстону немало удовольствия. Он упивался приветственными криками и аплодисментами так, как никогда не делал, например, Дизраэли. Иногда его называли «мистер Меррипеббл» («Веселый булыжник») (игра слов, связанная с его фамилией — Гладстон, «Довольный камень»). Миссис Гладстон также испытывала воодушевление. «О, я никогда не забуду тот день! — сказала она о речи в Тайнсайде в 1862 году. — Это был первый раз, когда его приняли так, как он того заслуживал». Гладстон размышлял об этом феномене в своем труде, посвященном Гомеру. «Работа оратора, — писал он, — есть влияние. Он получает его большей частью от своей аудитории (так сказать) в виде испарения, а затем изливает на нее широким потоком… Он не придерживается идеалов и не создает идеалы. Он выбирает быть таким, каким нужен своему времени, и совершать те действия, которых упомянутое время требует для своего развития, — или не быть вовсе». Пожалуй, это самое точное описание того, как политик может воплотить в себе дух или образ народа.

Создавалось впечатление, что он поддерживает рабочих ткацких мануфактур. Он поддерживал представителей профсоюзов и «хунту» профсоюзных лидеров. Он отождествлял себя с нравственным и честным трудящимся человеком. Однако Закон о профсоюзах, снявший с них подозрения в антигосударственной деятельности и предоставивший их фондам защиту в суде, был опубликован только в 1871 году.