Дабы ездить в поезде, да еще с остановками, требовалась обширная жилплощадь. У Лемешева таковая была, в доме Большого театра на улице Горького. Певец прожил в этом доме более четверти века, но картин не собирал — слишком часто разводился, биографы насчитали пять браков. Поэтому квартиру всенародного любимца, помимо обязательных фотографий и афиш, украшали незатейливые подарки поклонников — шахтерская лампа, шкатулка с карандашами от рабочих карандашной фабрики города Славянска, шахматы от студентов Ленинграда, наконец, балалайка с надписью: «Народ признательной душою России слушает певца» от оркестра русских народных инструментов Всесоюзного радио, а еще сомбреро от мексиканских меломанов, серебряные венки, на листьях одного из которых выгравированы все его партии, и необычные гусли из карельской березы с золотыми струнами и надписью: «Звените, струны золотые, во славу русского певца», подаренные на пятисотом «Евгении Онегине» «сырихами». Не голова фараона, но все же. Вот потому-то все это по прошествии лет и не украли, это же не иконы и не эскизы Нестерова.

У Ивана Семеновича в Брюсовом переулке была двухэтажная квартира, а вторая квартира — на улице Горького

Дом Большого театра на Тверской улице, где в пятикомнатных квартирах с двумя туалетами жили знаменитые артисты, режиссеры, дирижеры и музыканты

В этом огромном доме 25, неброско оформленном художником Фаворским, украсившим серый фасад музыкально-театральной символикой, помимо Лемешева и Козловского, проживала не менее представительная компания — Наталья Шпиллер со Светом Кнушевицким (брат певицы священник Всеволод Шпиллер в 1950 году вернулся из эмиграции, его даже не посадили, он крестил местных детишек), Майя Плисецкая с Родионом Щедриным, Марина Семенова, Александр Мелик-Пашаев, Вера Дулова с Александром Батуриным, Леонид Лавровский, Суламифь Мессерер, Пантелеймон Хромченко, Анатолий Орфенов, Сергей Корень, Кирилл Кондрашин, Василий Небольсин, Александр Гаук, Эмиль Гилельс и многие другие. Первая очередь дома была сдана в 1936 году, вторая — в 1950-м, ее-то и заселили служители Мельпомены. Верхний слой дома-бутерброда с мансардами заполонили советские художники — Александр Дейнека, Анатолий Яр-Кравченко со своими мастерскими. Такой своеобразный соцреалистический Монмартр на улице Горького.

Апартаменты бесценных жильцов этого дома оснастили не менее дорогой начинкой, в том числе фаянсовой сантехникой (во многих квартирах было по два туалета), эмалированными ваннами (жители коммуналок мылись обычно в бане), газовыми холодильниками (у всех остальных простых советских граждан холодильники были иного плана — в авоське за окном зимой). Но главной достопримечательностью дома были его лифты — красивые, деревянные, однако без привычных кнопок. Роль кнопки выполнял ключ, который таскала с собой лифтерша — также ушедшая примета повседневной жизни той эпохи. Чтобы лифт доехал до третьего этажа, ей нужно было сесть в него, закрыть двери и вставить ключ в замочную скважину под номером три. Лифтерша дежурила на стульчике у лифта на первом этаже (и вязала носки), а чтобы спуститься вниз, жильцы вызывали ее на свой этаж по телефону из квартиры. Согласитесь, процесс небыстрый, но именно необходимость ожидания лифта и составляла определенную прелесть создавшегося момента. В этом была даже некая патриархальность.