В семье Небольсиных всех мужчин звали одинаково — даже личный шофер у них был Василий Васильевич. Логично, что и сын дирижера был тоже Василий, дружил он с соседскими ребятишками — Петей Кондрашиным, Павликом Гауком, Сашей Хромченко, Леной Гилельс, Мишей Мессерером, Аней и Тусей Козловскими. Вместе отмечали Новый год, дни рождения, семейные праздники, гуляли во дворе, играя в казаки-разбойники и гоняя в футбол. Учились в одних школах, ходили друг к другу в гости, иногда через общий балкон, и тогда добрый дядя Ваня Козловский угощал детишек хванчкарой, приучая подрастающее поколение к хорошему вкусу. В этом доме, в отличие от Головановского, детей было существенно больше, оно и понятно![98]

Через много лет Михаил Мессерер вспоминал события своей детской жизни: «У нас была пятикомнатная квартира, с двумя туалетами, жили дай бог каждому. Но я прекрасно понимал, как я должен быть благодарен судьбе, в каком я привилегированном положении. В нашем подъезде жил балетмейстер Ростислав Захаров, подо мной. Я заливал его часто душем, любил принимать душ и ванны, все было несовершенно в то время, в Советском Союзе не было заклеек, которыми щели можно заклеивать, и вода просачивалась к Ростиславу Захарову. Напротив Захарова, на той же лестничной клетке жила Марина Семенова. Над нами жила певица Большого театра Панова. С детства я наизусть знал все арии: репетировала дома. Выше этажом жил Эмиль Гилельс, и я очень дружил с его дочкой Леночкой. Помню, как на дне рождения чьем-то бегали вокруг елки, разбили елку, она упала на рояль Гилельса. Было ужасно! Стояло два рояля, и один мы повредили».

Жена Гилельса Ляля Александровна (в девичестве Фариза Альмахситовна Хуцистова — это вторая, а первой была безвременно ушедшая из жизни Роза Тамаркина), посвятившая всю жизнь своему супругу, выдающемуся пианисту, в неменьшее расстройство могла прийти не только от поломки рояля. Если кто-нибудь из соседей, встретив ее у лифта, говорил невзначай, что идет в консерваторию на концерт Рихтера[99], — это сильно ее огорчало. Так что лишних вопросов она предпочитала не задавать. Что и говорить, культурные были люди. Хоть и заливали друг друга, а держались в рамочках. И возникающие семейные неурядицы тоже решали мирно. Когда в 1950 году Лемешев и Масленникова расстались и у Сергея Яковлевича появилась новая жена, дочь Маша осталась с мамой. И вот каждое воскресенье Ирина Масленникова говорила дочери: «Маша, иди навести отца», — что она и делала, встречая в новой семье Лемешева прекрасное и человеческое отношение. И психологической травмы от развода родителей не испытала.