— Молодой человек, это почему же вы с нами ничего не пьете? Вы что, вообще не пьете или только с нами?

— Алексей Николаевич, но я же на работе.

— Так, значит, вы на работе, а я, по-вашему, что здесь делаю? Налейте, пожалуйста, этому молодому человеку штрафной, — обратился он к официанту и, повернувшись к переводчику, с лукавой улыбкой добавил: — Попробуйте не выпить, ведь я ваш главный начальник[126].

После банкета его участники вновь проследовали в центральную ложу, где продолжили смотреть «Асель» в приподнятом настроении. Артисты после серьезной взбучки сделали все необходимые выводы и до конца спектакля уже не давали повода для веселья. Тем не менее этот день в Большом театре запомнился многим. Что же касается Николая Подгорного, то его любимая команда проиграла. Ни объяснения Фурцевой, ни рюмка коньяку под черную икорочку не смогли сгладить испорченный вечер. В Большом театре ему вообще как-то не везло… Вспоминается такой эпизод. Одним из пунктов официального визита президента США Ричарда Никсона в Советский Союз в мае 1972 года было посещение Большого театра и, разумеется, просмотр «Лебединого озера». Все шло по плану. Высоким гостям, усевшимся в царской ложе, зал аплодировал стоя. И вдруг перед началом третьего действия случился конфуз, к счастью, не перешедший в международный инцидент: жена итальянского корреспондента закричала на весь зал на чистом английском языке: «Долой войну во Вьетнаме!» Такой лозунг был бы вполне уместен в любой советской газете, но только не здесь (двойная мораль!). Сидевший с Никсоном в центральной ложе Подгорный приказал немедля включить свет, после чего публика вновь вынуждена была встать и минут десять аплодировать высоким гостям, сглаживая таким образом возможный неприятный осадок у американцев от устроенной «провокации», которые, впрочем, случались и раньше. Например, в 1968 году во время торжественного собрания в Большом театре к 7 Ноября Валерия Новодворская разбросала с балкона антисоветские листовки. Больше ее в театр не пускали.

Участникам международных переговоров всегда непросто — нужно иметь не только голову на плечах, но и хорошую печень. И, конечно, надо закусывать. В этой книге мы не раз касались гастрономических вопросов — что и в каком количестве ели солисты Большого театра, а вот чем питались высокопоставленные зрители? Галина Вишневская утверждает, что у Сталина «в его аванложе (артисты ее называли предбанником) на столе всегда стояла большая ваза с крутыми яйцами — он их ел в антрактах». Быть может, и так. Скромный был человек Иосиф Виссарионович, даже хоронить было не в чем — ботинки и те в заплатах, не говоря уже о фуражке. А что ели другие вожди в Большом театре? Ответ на этот вопрос дают нам те, кто их кормил. Вот, например, шеф-повар так называемой особой кремлевской кухни, прапорщик (все повара носили погоны) Алевтина Георгиевна Керина, кормившая членов политбюро со времен Хрущёва: