Государственное значение Большого театра в советскую эпоху подтвердилось тем, что именно в его стенах проходило прослушивание музыкальных произведений, претендовавших на звание нового гимна Советского Союза в 1943 году. Если по гамбургскому счету, то это был первый специально сочиненный советский гимн, поскольку все предшествующие годы его роль выполнял французский «Интернационал» Пьера Дегейтера — даже не члена Союза композиторов, а простого токаря из Лилля, с 1928 года получавшего пенсию от Сталина за свое единственное серьезное музыкальное сочинение. «Интернационал» ежедневно исполнялся по советскому радио, а также на всех значимых государственных мероприятиях. То ли успехи на фронте (хотя до Берлина еще было далеко), то ли еще какая причина (просто надоело!) заставили вождя в это напряженное военное время заняться созданием нового гимна СССР. Хотя повод был — затеянная дружба с США и Великобританией требовала некоторой корректировки основополагающих принципов советской идеологии, сформулированной словами «Интернационала»: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Вот и получалось, что новые союзники как раз и олицетворяли собой этот самый мир насилья, упоминание о котором надо было хоть на время убрать из государственного гимна СССР. Проще оказалось вообще заменить и текст, и мелодию.

К сочинению текстов и музыки нового гимна подошли довольно серьезно, пригласив к этому делу если не всех желающих поэтов и композиторов, то многих: стихотворцев набралось четыре десятка, а композиторов более 170 (столько композиторов надо было еще набрать!). Но вот Сергея Михалкова как раз и не позвали (детский поэт, хотя и орденоносец!). Он узнал об этом случайно, заехав поужинать в ресторан «Арагви» с фронта, где служил военным корреспондентом. В ресторане спорый на стихи Михалков и встретил коллег, бурно обсуждавших новое задание партии и правительства. Слишком находчивый поэт (за что его и не любили некоторые собратья по перу) проявил инициативу и вместе со своим приятелем Габриэлем Урекляном (тот писал под псевдонимом Г. Эль-Регистан) сочинил текст и послал его Дмитрию Шостаковичу. Причем, как говорил сам Михалков, он в основном сочинял, а его коллега редактировал, «подбирая формулировки».

История создания Государственного гимна СССР, учитывая количество людей, к ней причастных, давно обросла подробностями, сравнимыми по численности лишь с эпизодом о том, как Ленин тащил бревно на субботнике. Все, кто был в то время в Большом театре, посчитали своим долгом хоть что-нибудь написать для потомков. Пожалуй, лишь один человек ничего для нас не оставил — это сам Иосиф Виссарионович, за которым и осталось последнее слово.